– Что я оказалась на кладбище домашних животных, – сказала Элли. – Пакскоу привел меня на кладбище домашних животных и сказал, что папа собрался пойти туда и что произойдет что-то страшное.
– Пакскоу? – Рэйчел охватил смутный, но пронзительный ужас. Что за странное имя и почему оно кажется знакомым? Вроде бы она где-то слышала это имя – или очень похожее, – но никак не могла вспомнить где. – Тебе снилось, что какой-то Пакскоу отвел тебя на кладбище домашних животных?
– Да, он сказал, что его так зовут. И он… – Элли вдруг замолчала, ее глаза расширились.
– Ты еще что-то помнишь?
– Он сказал, что его послали
– Солнышко, – сказала Рэйчел. – Я думаю, тебе снилось кладбище домашних животных, потому что ты думаешь о Гейдже. И я уверена, что с папой все хорошо. Ты как себя чувствуешь? Тебе лучше?
– Нет, – прошептала Элли. – Мама, мне страшно. А тебе разве не страшно?
– Ну нет, – ответила Рэйчел, быстро тряхнув головой и улыбнувшись. Но ей было страшно, да, ей было страшно; и это имя, Пакскоу, знакомое имя. У нее было стойкое ощущение, что она его слышала при каких-то пугающих обстоятельствах несколько месяцев или даже лет назад. И это никак не давало ей покоя.
Она чувствовала приближение чего-то ужасного, чего-то, что нужно предотвратить. Оно было уже совсем рядом, оно разрасталось и набухало, готовое прорваться в любую секунду, но что это?
– Я уверена, что все хорошо, – сказала она Элли. – Ну что, пойдем к дедушке с бабушкой?
– Наверное, – вяло отозвалась Элли.
В туалет зашла пуэрториканка. Она вела за руку маленького сынишку и что-то сердито ему выговаривала. Спереди на шортах мальчика темнело большое влажное пятно. Рэйчел вспомнила Гейджа, и это острое воспоминание, отозвавшееся болью в сердце, сняло ее нервное возбуждение, подобно новокаину.
– Пойдем, – сказала она. – Мы позвоним папе из дома дедушки.
– Он был в шортах, – внезапно проговорила Элли, глядя на малыша.
– Кто, солнышко?
– Пакскоу, – ответила Элли. – Во сне он был в красных шортах.