У подножия насыпи должен был находиться берег озера. Всего лишь в десяти или двенадцати футах, но Пак не могла его видеть.

Я не могу его видеть, но он там.

Если бы мне удалось на секунду ускользнуть от Басса…

- Могу я попросить тебя о последнем желании? - спросила она.

- Конечно.

- Сними с меня эти наручники.

- О, конечно сниму. Как только ты умрешь.

- Сними сейчас, ладно? Не хочу умирать с руками, скованными за спиной. Пожалуйста.

- Думаешь, я головой долбанулся?

- Нет.

- Наручники останутся.

- Большое спасибо.

- Не стоит благодарности.

Он опустился на колени в траву рядом с Пак, толкнул ее назад и широко раздвинул ее бедра. Склонившись над ней, он взялся за ее груди. Тер их, сжимал, щипал за соски.

Она судорожно дернулась. Потом заплакала.

Заплакала от боли, от стыда, потому что лежала голая под этим мужчиной, скованная, целиком в его власти. Она плакала из-за гибели Расти и собственной неотвратимой смерти. Плакала из-за бедной Милли, ставшей сегодня вдовой, потому что ее муж погиб, выполняя свой долг. Плакала из-за Харни, который потеряет отца и жену - обоих в одну ночь; из-за детей, которых она могла бы ему подарить, обернись все по-другому.

Этих детей она никогда не увидит, не будет держать их, целовать, растить.

- Вот здорово, - сказал Басс. - Мэри Ходжес, Пак, рыдает как ребенок. Я уж думал, никогда этого не увижу.