Кукурузные хлопья походили на одинокий остров в полупрозрачном море двух процентного молока. Наблюдая за плавающими хлопьями через камеру телефона, я задавалась вопросом — почему намокнув, они никогда не опускаются?
Мой телефон плохо снимал крупный план, поэтому мне была нужна новая, настоящая камера. Я смогла бы добавить фильтр на снимок, если мне все-таки удалось бы заполучить удачный кадр.
— Никаких телефонов за столом, — напомнила мне младшая сестра Даниэль, оторвавшись от своей тарелки с хлопьями.
Ей было одиннадцать, и она ябеда. Но она права: нашей маме не нравилось, когда мы разговаривали, писали или фотографировали за столом, но этот снимок должен был получиться идеальным.
Я выражала протест миру, по-своему.
Этот снимок был частью того, что я называла серией. Коллекция снимков, которую я собирала для подачи заявки на начинающуюся следующим летом программу по цифровой фотографии в Чикагском Институте Искусств. Хотела придать значимость повседневным моментам, которые мы воспринимаем как должное, проанализировать то, что мы принимаем как само собой разумеющееся.
Глаза Дэни сощурились. Мне не хотелось признавать ее победу, но начинать борьбу было рано. Я сунула телефон обратно, в карман винтажных вельветовых штанов, которые выиграла в «Гудвилле», и уставилась на нее. Интересно, осмелится ли она пожаловаться маме?
Дэни вернулась к листанию журнала «InStyle», больше не пререкаясь.
— Я приеду, как только смогу. Спасибо, Конни.
У моей матери было странное выражение лица, когда она закончила разговор. Она не умела скрывать свои чувства. Это была черта, которая, к сожалению, передалась от нее мне.
Когда ваше лицо отражает все ваши чувства — чрезвычайно бесполезно, особенно в пятнадцатилетнем возрасте. Я дорого заплатила за эту особенность в прошлогодних неловких ситуациях. Например, когда на моем лице было написано, что я думала по поводу Лукаса О'Доннелла, который уже пригласил кого-то на выпускной в восьмом классе, тем самым разбив мне сердце. Или что моя соседка Стейси Пикман выглядела толстой в тех джинсах. Но хуже всего был тот случай прошлой осенью, когда я стояла возле спортзала с моим лучшим другом Айзеком Кимом. У меня непроизвольно отвисла челюсть, когда я услышала, как Лариса Делиберо описывала как делала минет Эрику Манну. В мельчайших подробностях. Лариса перехватила мой ошеломленный взгляд и прокомментировала: