Я отошел от окна и задернул грязную занавеску.

…

Решил освежиться…

Вышел на улицу… прошел несколько кварталов… оказался на Бродвее, свернул направо и двинул на юг. К манящей меня сорок второй улице.

Но так до нее и не дошел. Свернул куда-то, потом еще раз, еще…

Как будто дьявол вёл меня за руку.

Сам не знаю как, оказался перед мрачным высоким зданием, на одиннадцатом этаже которого размещался ночной клуб Бонанца, попасть в который можно было только поднявшись по пожарной лестнице, небрежно прикрепленной к фасаду.

Почему-то я был твердо уверен в том, что мне надо непременно зайти в это заведение, что меня там ждут. Вскарабкался по стонущей и дрожащей лестнице, поминутно теряя дыхание и рискуя сорваться вместе с ней в пропасть.

Влез в клуб через высокое открытое окно.

…

В небольшом помещении стояли несколько столиков, за которыми сидели посетители.

За полукруглой барной стойкой помещался уютный толстяк-бармен с шейкером в руках, лицо и лысина которого показались мне знакомыми.

У стойки сидели шесть монашенок-урсулинок и пили Манхэттен. Когда я вошел, все они посмотрели на меня, и я заметил, что у них — одинаковые лица, похожие на монгольскую маску демона.

За одним из столиков сидела пожилая дама в лисьем манто. Она приветливо помахала мне рукой в белой перчатке и пригласила сесть за ее столик.

Как только я сел, к нам подошли три официанта в малиновых пиджаках и зеленых галстуках и заговорили одновременно.

Они говорили так быстро, что я едва их понимал.

Первый: «Не желаете ли жареного осьминога?»

Второй: «Или лучше — шампиньонов с сенегальскими раками?»

Третий: «Я принесу вам все, что угодно, только не куриное суфле. Это не американская еда! Есть его тут — не патриотично. Идите к своим. У нас приличное заведение!»

Первый: «Заявляю вам официально — пасту с пармезаном в нашем клубе не подают! Да-с, не подают! Даже иностранцам. А тем более тем, кто оттуда. Оттуда, понимаете?»