Все, за исключением Сесила, все еще несшего дозорную службу у входа в поселок, собрались на ужин в «холодильнике».

Съестные припасы были разложены на скатерти, расстеленной прямо на полу, словно речь шла о пикнике. Элизабет смастерила бумажные гирлянды, раскрашенные с помощью Питера в разные цвета, и развесила их по стенам — что ж, неплохой способ занять ребенка. Здесь уже не было так холодно, как раньше, — благодаря климатизатору установилась приятная прохлада. Бутылки и банки с консервами только и ждали, пока их откроют. Однако никто из присутствующих не жаждал этим заняться.

Помощь, на которую они так надеялись, слишком уж запаздывала. Все втайне ощущали нарастающую тревогу и все боялись проявить ее открыто.

В целом атмосфера напоминала ту, которая бывает на неудавшемся празднике.

Элизабет первой взглянула на фото, непонимающе моргнула, потом вгляделась более пристально. Села.

Затем настала очередь Камерона. Он несколько раз переводил взгляд с Томаса на фотографию и обратно, потом машинально потянулся к поясу — должно быть, в поисках несуществующего оружия (этот жест выглядел даже немного смешным), наконец провел рукой по волосам, снова взглянул на Томаса и тоже сел.

Питер взял свою ручку-указку, молча придвинул к себе фотографию и пририсовал изображенному на ней человеку серьгу в правом ухе.

Ленни посмотрел на результат и кивнул.

— Да, это моя фотография. И что?

Трое взрослых переглянулись с таким видом, словно внешняя оболочка Ленни оказалась лишь искусно сделанным костюмом и сейчас перед ними возник сбросивший ее жуткий инопланетный монстр.

— Все равно вы узнали бы об этом рано или поздно, — вздохнул он.

— Что?! Так эта шахта принадлежит вам! — воскликнул Камерон, наконец обретя дар речи.

— Точнее, принадлежала раньше, — поправил Ленни. — Как и множество других. Моя компания владела десятками шахт вроде этой. Я даже не знал их все. Эту, во всяком случае. Когда я их продал, многие просто закрылись. Я уже лет пять как не интересуюсь этой отраслью. Но в принципе я никогда не делал из всего этого тайны.

Томас ощутил разочарование и гнев одновременно.

— Мне кажется, — сказал он, — это заслуживает хотя бы краткого объяснения, нет?

Ленни обвел глазами всех поочередно.

— Конечно. Сколько вы стоите?

Остальные недоуменно переглянулись.

— Что вы хотите сказать?

— Я спрашиваю — без всякого намерения вас оскорбить, — каковы размеры личного состояния каждого из вас?