Что ж, Джулия часто оказывалась права, но не в этом случае.

Тюрьму я никогда не посещала, но она была почти такой, какой я себе ее и представляла. Сразу за парковкой – белые стены, увенчанные колючей проволокой. Дразняще неприступные, как в сказке. За ними – четыре башни, возвышающиеся над бетонным рвом, и серая крепость в центре. Ничтожная жизнь Матери.

Я припарковалась слишком далеко, и мне пришлось пересечь море пустого пространства; я шла по широким белым линиям разметки там, где это было возможно. На стоянке обнаружилась всего одна машина кроме моей: какая-то старушка сидела в салоне, крепко вцепившись в руль. Увидев меня, она помахала, как будто мы были знакомы, и я махнула ей в ответ.

Асфальт под ногами плавился от жары, подошвы слегка к нему прилипали. Я вся вспотела, пока добралась до входа: грудь под бюстгальтером, волосы, шея сзади – все было влажным. Моя летняя одежда осталась в Нью-Йорке. Я помнила, что лето в Великобритании обычно робкое, и теперь беззастенчиво-синее небо всякий раз, как выходила на улицу, ошеломляло меня. Утром я битый час проторчала перед зеркалом полуголая – выбирала, чего бы такого надеть. Случай-то все-таки особый. В итоге – белая рубашка, свободные джинсы, новенькие кроссовки, дерзкие темные очки. «Не слишком бодренько?» – набрала я текст поверх селфи и отправила сообщение Оливии, но она была на свадьбе в Италии, на стенах Вольтерры^[1], и не ответила мне.

Меня встретила девушка-администратор, как в каком-нибудь офисе.

– Вам назначено? – спросила она.

– Да, меня ждет начальница тюрьмы.

– Директор?

– Точно, директор.

– Вы – Александра?

– Да.

Начальница встретила меня в холле.

– По субботам после обеда у нас работает неполный штат, – сказала она. – И никаких посетителей после трех часов. Так что никто нам не помешает.

– Как раз то что надо, – ответила я. – Спасибо.

– Я, конечно, не должна этого говорить, но это идеальное время для какого-нибудь грандиозного побега.

Начальница шла по коридору, заполняя собой все пространство. Я читала о ней в интернете.

Первая женщина-директор учреждения строгого режима, после назначения она дала несколько интервью и рассказала, что собиралась стать полицейским, но тогда предъявляли строгие требования к росту и ей не хватило пяти сантиметров. Позже выяснилось: по росту она проходит в тюремные надзиратели – логики никакой, но она согласилась.

На ней был синий костюм оттенка электрик – в нем же начальница красовалась на снимках, размещенных рядом с интервью, – и неуместно изящные туфельки, как будто кто-то сказал ей, что они делают образ мягче. Она верила – абсолютно и безоговорочно – в раскаяние и перевоспитание.