Мамалу[3].

Он стоял, насмешливо уставившись на меня своими дымчатыми пластиковыми окнами. Уродливый сверху донизу. Он смеялся надо мной, со всеми своими тоненькими краниками и узенькими кроватками. Трясясь от радости, он возвышался над раздавленными сорняками позади дома.

Это временно, подсказывал мне рассудок, а главное — я не хотела создавать сложности. И как назло, именно сейчас солнце скрылось, а бесконечный дождь явно намеревался объяснить мне, что дорожка, на которую мы ступили, не самая короткая в этих краях и что нам очень понадобятся любые положительные стимулы, как бы малы они ни были, чтобы пройти по ней всем вместе.

Эрик размотал длинный электрический шнур и подключил его к нашему временному жилищу. Ток, наконец-то. Ответвление от центральной линии электропередач вело к тому углу нашего дома, который был ближе всего к дороге, и исчезало в загадочном с виду сером прямоугольном пластмассовом шкафу. Когда я поворачивала выключатели в вестибюле или на кухне, включался свет. Наш дом был застрахован, и у нас имелась постоянная телефонная связь. Перед домом на улице, в конце четырехсотметровой въездной дорожки, стоял почтовый ящик с нашей фамилией. И все это устроили мы сами.

— Дождь идет, — сказал Эрик и удивленно посмотрел вверх, подняв лицо к небу, как будто это только что до него дошло.

— Да, идет. Опять. Или все еще.

Муж взглянул на часы.

— Кстати, во сколько они должны приехать?

— Между пятью и шестью. Так сказала Эллен.

— А когда выехали?

— Около восьми.

— Тогда смело прибавь еще два часа.

Бену было шестьдесят, на пятнадцать лет больше, чем моей золовке Эллен. Всю жизнь он работал со всякими машинами. У Бена была интересная особенность — одна из многих, характеризующих его. Ему не надо было смотреть на приборы, чтобы убедиться, что машина работает в оптимальном режиме. Он мог определить это на слух. Оптимальная скорость «тойоты» Бена и Эллен составляла девяносто километров в час. Поэтому Бен ездил со скоростью девяносто километров в час. Всегда.

— Тогда мы можем смотаться поесть в деревню, — услышала я голос Эрика. — Заодно поищем рабочих. Я не собираюсь делать тут все в одиночку. Работы очень много. Балки, на которых держится крыша, по-моему, тоже прогнили.

Я выпрямилась.

— А не лучше ли будет выписать бригаду рабочих из Голландии? Может быть, тех двоих братьев из Польши, которые в прошлом году сделали мансардное окно Хенку и Марге? Они остались довольны. Может быть, эти парни…

Эрик отрицательно покачал головой.