– Я едва сдерживался от улыбки, когда они делали вид, что понимают меня. Им, видите ли, было больно! Видите ли, трудно им! Ах, отговорите меня покончить с собой, – он усмехнулся. – Зачем? Они не понимали того, что их влекла смерть. Они были в нее влюблены, как и я. Для чего мне помогать им жить? Ведь жизнь – это большая, злая шутка богов. Они смотрят на нас сверху и смеются. А когда мы молимся, передразнивают нас. Я это знаю. И ты тоже, – он проницательно посмотрел на Фишера. – Только тебе повезло больше. Ты ничего не чувствуешь, в тебе нет отчаяния. А я – джокер в колоде карт судьбы. Сашенька, перестань, не хмурься так! Наше с тобой отличие в том, что ты еще цепляешься за нормы морали, а я от них свободен и не боюсь знать правду. Ты умрешь однажды, покончив с собой. Это – вопрос времени. Я посеял в тебе семена, которые прорастут… Ты чувствуешь это? Ведь мы – любовники. И теперь ты носишь моего ребенка. Моего маленького Омена.
Саша почувствовала тошноту. Ей стало плохо, она потерла себе лоб, закрыла глаза.
– Они одинаковые, – теперь Саша слушала Влада, опустив голову и пытаясь размеренно дышать. – Я сразу это понял на примере своей матери, которая нытьем всех выводила из себя.
– Это странно, – ответила Саша. – Ты же… всё чувствуешь.
– А ты не очень умна, да? – печально улыбнулся Влад.
– Ему нравится то, что он чувствует. Ему нравится переживать отчаяние, смерть и самоуничтожение. Это высшая степень любви к смерти. Высшая степень эмоционального мазохизма, – ответил Кристиан.
– Ты такая же. Точь-в-точь, – добавил Влад. – Время тебе это покажет…
Саша сделала несколько шагов назад, испытывая желание провалиться сквозь землю, исчезнуть, уйти. Она чувствовала свою душу изнасилованной.
– Крис… – прошептала она со слезами на глазах, – ты можешь… убить его?
Влад рассмеялся:
– Он меня не убьет. Это будет очень глупо, а он – хладнокровен и никогда не подставляет себя.
– Я увидел всё, что мне требовалось. Теперь уйди к указателю, Александра.