— Ой… извини, я не хотел тебя напугать, — пролепетал он виновато.

Кэрол отвернулась и усталым движением убрала упавшие на лицо волосы, пытаясь понять, показалось ли ей, что он ее поцеловал или это было на самом деле. Что-то слишком часто ей стало это казаться, когда он находился рядом! Один раз можно было еще подумать, что ей приснилось, но теперь в это верилось с трудом.

— Как ты? — участливо поинтересовался он, присев на краешек постели и заглядывая в лицо девушки. Но Кэрол повернулась к нему спиной, пряча лицо, и спустила ноги на пол по другую сторону кровати.

Она знала, что выглядит безобразно, и даже теперь, когда для нее рухнул весь мир, в ней продолжала жить женщина, воспитанная Куртни, и эта женщина всегда будет придавать значение внешнему виду, даже если внутри ничего не останется, ни души, ни сердца. Это была привычка, инстинкт, который не покидал ее в любой ситуации. И сейчас, ко всему прочему, прибавилось страдание из-за собственного непривычного уродства. Ей самой не хотелось смотреть на себя, что уж говорить о том, чтобы это делал кто-то другой, а тем более, Джек Рэндэл.

Догадавшись о ее чувствах, он нежно погладил ее по плечу и с улыбкой сказал:

— Посмотри на меня — так мое лицо портили только один раз, еще в школе, когда меня побили парни из футбольной команды. Помнишь, я тебе рассказывал?

Кэрол кивнула, но не повернулась.

— Думаю, сейчас мы прекрасно будем смотреться вместе, не находишь? — пошутил он.

— Может быть, если выбить тебе зубы и сломать нос.

Улыбка растаяла на его губах, а в глазах заискрилась боль. Поднявшись, он обошел кровать и присел напротив девушки. Не поднимая глаз, чтобы ее не смущать, он взял ее кисти в свои ладони. Кэрол хотела отнять руки, но он не сильно, но настойчиво сжал их, не выпуская. Наклонив голову, он поднес к губам тонкие пальцы и поцеловал.

— Что ты делаешь? — напряглась Кэрол, и голос ее дрогнул.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я очень сожалею, — тихо ответил он, и нежно потерся губами о тонкую кожу на ее пальцах, крепче сжимая их, предотвращая попытку вырваться.

— Сожалеешь? Правда? И о чем же ты сожалеешь?

— Обо всем, вплоть до того, что добился свободы для этого урода. Ты даже представить себе не можешь, что я пережил… я пытался вас найти, я так испугался… за тебя. Я думал, что смогу тебя защитить… и не смог. А после того, как прослушал твое сообщение… я… был уверен, что тебя уже нет в живых, — он присел рядом с ней на кровать и вдруг порывисто обнял, прижав к груди. — Но ты жива! Сам Господь тебя защитил, ты это понимаешь? И я буду благодарить его до последнего своего вздоха. Я бы никогда не простил себе твоей смерти. Прости меня, пожалуйста, прости!