— Я пытаюсь. У меня не получается.

— Потому что ты думаешь о себе и о своих обидах. Подумай о нем. Ведь ты же любишь его. Сделай это ради него. Забудь о своих чувствах, о себе. Думай только о нем, и том, что этим ты делаешь лучше ему. Вы еще будете вместе, в другом мире, а сейчас отпусти его.

Кэрол подавленно промолчала.

Патрик выбежал из комнаты и вернулся с урной в руках. Протянув руки, он вручил ее Кэрол.

— Я присмотрю за лисятами. А ты поезжай. На набережную. И отпусти его.

Кэрол прижала урну к сердцу. Опустив голову, она коснулась щекой холодной поверхности. Она так привыкла, чтобы эта урна всегда была с ней. Словно сам Мэтт. На глаза ее выступили слезы.

— Ты должна это сделать, мам. Для него.

— Хорошо.

Поставив урну, она оделась. Уже у двери она столкнулась с Тимом.

— Ты куда? — поинтересовался он и с изумлением уставился на урну в ее руках. — Что это?

— Это… это Мэтт. Мне нужно уехать. Я скоро вернусь.

— Ты плакала? Что-то случилось? Я с тобой поеду.

— Нет, Тим. Побудь с детьми, раз пришел, я не хочу оставлять их одних. Патрик сам присмотрит за лисятами, просто побудь тут, хорошо? Я скоро вернусь.

— Ну, ладно…

Тим проводил ее недоуменным взглядом, наблюдая, как она села в машину и, осторожно поставив свою странную ношу на сиденье рядом, завела мотор, прогревая. Когда она уехала, он закрыл дверь и, скинув ботинки, прошел в гостиную.

— Куда это она? — спросил он у Патрика.

— На набережную.

— Зачем?

— Отпустить Мэтта, — мальчик отвернулся, но Тим успел заметить слезы в его глазах. Это его поразило. Это был не мальчишка, а настоящий дьяволенок. Что же могло его заставить заплакать?

— А почему вы плачете? Я ничего не понимаю.