— Нужно. Ты должен мне поверить. Сейчас. Потому что потом будет поздно. Ни ты, ни я никогда не простим себе, если не убережем ее…

— Хватит, Рэй! Прекрати! Ты меня начинаешь злить. Опять. А я только начал переставать на тебя злиться. Не заводи меня снова. Мама не твоя. И не будет. Она принадлежит папе, и так будет всегда. И не лезь между ними снова, никогда. Иначе я сам…

— Что — сам? — тихо спросил Рэй, когда мальчик осекся и замолчал.

— Я не хочу тебя ненавидеть, Рэй. Не вынуждай меня. Не становись моим врагом. Я разберусь во всем. Я найду способ, как тебе помочь, вылечить тебя от твоей любви к маме. Разберусь, почему тебя так к ней тянет, почему не можешь ее забыть… и помогу тебе. Вот увидишь.

— В чем тут разбираться, малыш? Это просто любовь. Самая обыкновенная любовь к женщине. И никто еще не придумал, как вылечиться от любви… Она либо сама проходит, либо нет. Других вариантов нет. Придет время, ты сам поймешь.

— Значит, сделаем так, чтобы она прошла, — упрямо отозвался Патрик. — И ты сможешь полюбить другую, женишься, а мама станет тебе как сестра. И все будут счастливы.

Некоторое время Рэй молчал, смотря на него задумчивым грустным взглядом.

— Ладно, Рик, давай спать, — примирительным тоном проговорил он. — Я устал. Все будет хорошо.

Мальчик кивнул и вернулся в свою комнату. Они чуть снова не поссорились с Рэем, а он этого не хотел. Несмотря ни на что, он любил его всем своим мальчишеским сердцем. Он хотел понять его, оправдать перед собой, чтобы не потерять. В его жизни и так было слишком мало тех, кого он мог любить. Как и мама, он обречен всех терять. Отказаться от тех, кого любил. Дедушки, папы… Да, он научится, как уберечь их от проклятия, но это будет потом, а сейчас, пока он этого не умеет, им с мамой придется снова их оставить. Рэй и лисята были единственные, кому они не могли навредить. И Рэй занимал в его сердце, в его жизни слишком много места, чтобы можно было его оттуда вырвать без труда и боли. Нет, так не получится. И Рик этого не хотел. Рэй всегда был в его жизни. И жизни, в которой бы его не было, Патрик себе даже не представлял.

Дженни, приоткрыв дверь своей комнаты, прислушивалась к их разговору в гостиной. Она понимала, что подслушивать нехорошо, но с этими людьми теперь была связана ее жизнь, с людьми, о которых она ничего не знала. Она теперь в их власти, и она должна была знать. Патрик нравился ей, и раньше он никогда не казался ей странным, каким показался сейчас. Их разговор о каком-то даре и проклятии привел ее в полное замешательство. И напугал. Что бы это все значило? Патрик совсем не походил на мальчика, у которого с головой не все в порядке. Да и Кэрол тоже. Неужели то, о чем он говорил — правда? Дженни затруднялась понять, верит ли она в такие вещи или нет. Никогда раньше она не сталкивалась ни с чем мистическим и сверхъестественным. Ее тетя была глубоко верующей, верила в Бога и дьявола, в рай, ад, грехи, наказания и во все, тому подобное. Суеверия тоже занимали далеко не последнее место в жизни ее тети. Услышав о том, как отнеслась тетя к тому, что ей пересадили чужое сердце, девочка не удивилась. Тетя уже давно сама высказала ей свое отношение и мнение о пересадке сердца еще задолго до операции. Дженни знала, что тетя поверила бы и в проклятие, и в дар. Она верила в такие вещи, не сомневаясь, что все это существует. Как духи, загробный мир, тьма и зло, как в самих людях, так и вокруг. Дженни стало ужасно любопытно. Она решила подробно расспросить обо всем Патрика и саму Кэрол. Хотя она вполне допускала, что все это может оказаться всего лишь фантазией мальчика. И это совсем не означает, что он при этом больной на голову. Многие дети любят фантазировать. Ее младшие братик и сестренка чего только не выдумывали в своих играх!