Постепенно Кэрол перестала плакать, прижимаясь щекой к груди мальчика, который держал ее в своих объятиях и ласково гладил по белым волосам. Какая разница, если она все равно скоро умрет? Или есть возможность все-таки обмануть судьбу, как сказал Патрик? Никуда не лезть, никого не трогать, сидеть себе тихо, вдруг пронесет?

— Мам, скажи честно… может, дело в том, что ты больше не хочешь быть с папой? — нарушил молчание Патрик. — Что ты на самом деле хочешь уйти с Нолом… потому что теперь он тебе нужен?

— Ах, сыночек… ты даже себе не представляешь, как бы я хотела быть с папой, чтобы у нас все наладилось и было, как раньше. Но этого никогда уже не будет. Ты думаешь, что он меня любит, но это не так. Он никогда не простит мне измены. И он… презирает меня теперь. Так сильно… ты даже представить себе не можешь…

— Поэтому ты напилась этих таблеток?

Кэрол промолчала.

— Мам, что бы он не сказал тебе… плохого, не верь ему. Он это от злости и обиды. Он тебя не презирает. Он любит тебя. Вы, взрослые, странные. Вы любите друг друга, но со всех сил пытаетесь показать обратное, убедить в том, что любви больше нет. Зачем? Почему? Зачем делать друг другу больно, если сами же от этого страдаете? Что вы пытаетесь друг другу доказать? Что ненавидите, не любите больше? Ну, доказали — а дальше что? Что дальше? Об этом вы думали? Поломать легко. Поломали. А что дальше?

Кэрол медленно пожала плечами.

— Ты любишь папу. Ты говоришь об этом мне, но не хочешь сказать ему. Почему? От обиды?

— Нет, — тихо ответила Кэрол. — Просто я не верю больше в его любовь. И в нас. Не верю, что он вообще когда-либо меня любил. И потому, что я не хочу его больше любить. Не хочу, чтобы он думал, что я его продолжаю любить, несмотря ни на что. Не хочу.

— И быть с ним ты больше не хочешь, — продолжил Патрик. — Но почему ты не хочешь даже попытаться? Ведь говорят же… любовь все преодолевает.

— Где говорят? В сказках или в кино? — Кэрол горько усмехнулась. Но потом, не желая разочаровывать ребенка в любви, которую ему еще только предстоит познать, добавила. — Может, у других так и бывает. У кого очень сильная любовь. К сожалению, наша с папой любовь, видимо, не такая.

— Тебе так просто кажется. Как ваша любовь может преодолеть трудности, если вы ей даже шанса на это не даете, никакого? Если не верите в нее? Вы должны поверить. Обиды пройдут, забудутся. Все пройдет, вот увидишь. Не надо рубить. Поверь в его любовь. Просто поверь. Неужели это так трудно?

«Пошла вон из моей постели, мразь затраханная, даже лежать рядом с тобой противно!». Пинок ногой, удар о пол. «Вот там и лежи. Подстилке на полу самое место!». И она лежала. Потому что встать у нее сил не было. Все силы ушли на то, чтобы снова не расплакаться. Вот такая любовь. И такой любви она должна давать какой-то там шанс? Зачем? Такая любовь ей не нужна. И говорить о своей любви мужчине, который так с ней обращается, она тоже не хотела. Это было бы еще унизительней, чем то, что ее скинули на пол, как собаку, как… она даже не знала, как кого, и кто такое заслуживал.