Был еще тот ужин в «Плюще». Мне никак не удавалось выбросить его из головы. Алан вышел из себя, когда Чарльз заикнулся о необходимости поменять название книги. Сидевший по соседству Мэтью Причард слышал его слова. Алан ударил кулаком по столу, потом воздел палец: «Не будет никакого про...» Чего? Продолжения? Прока? А может быть, прощения? Даже Чарльз точно не знал, что хотел сказать его собеседник.

И скажу напрямик: я не допускала, что Джон Уайт убил Алана Конвея, хотя и видела фотографию, запечатлевшую его прямо в момент совершения этого действа. Это было как с предсмертной запиской, оказавшейся на самом деле вовсе не предсмертной запиской, только в этом случае у меня не было даже намека на объяснение. Я просто не верила, и все. Я видела Джона Уайта и не нашла его человеком, склонным к насилию и агрессии. Да и причины убивать Алана у него не было. Скорее наоборот, это у Конвея имелся мотив.

Были и другие вопросы. Кто прислал мне фотографию? Почему ее послали мне, а не в полицию? Отправили ее, видимо, в день похорон, а на штемпеле указан был Ипсуич. Сколько из присутствующих на похоронах знали, что я работаю в «Клоуверлиф букс»? Мою фамилию исказили на конверте. Была ли это настоящая ошибка или же преднамеренная, чтобы создать видимость, будто отправитель не близко знаком со мной?

Сидя у себя в кабинете, пока все остальные ушли на обед, я набрасывала список подозреваемых. У меня в голове крутились пятеро, более чем Уайт подходивших на роль убийцы, и я расставила их в порядке наибольшего вероятия. Упражнение вызывало определенное смятение. Я уже выполняла подобное, дочитав книгу Алана.

1. Джеймс Тейлор, бойфренд.

Как бы ни симпатизировала я Джеймсу, он получал наибольшую выгоду от смерти Алана. На деле, проживи Конвей еще сутки, Джеймс потерял бы несколько миллионов фунтов. Он знал, что Алан дома. Он мог предположить, что Алан будет обедать на крыше башни, потому что погода в предпоследний день августа стояла прекрасная. Джеймс продолжал жить там и мог проникнуть в башню, подняться наверх и в мгновение ока столкнуть жертву. Он заявил, что провел выходные в Лондоне, но доказательством служило только его слово, да и, на мой взгляд, во время первой нашей встречи он держался слишком по-хозяйски, как будто знал, что Эбби-Грейндж принадлежит ему. Разумеется, первое правило остросюжетного детектива гласит: отбрасывай самого очевидного подозреваемого. Следует ли мне руководствоваться им в данном случае?

2. Клэр Дженкинс, сестра.

На каждой из присланных мне страниц Клэр распространялась о том, как обожала брата, как щедр он был к ней и какая близость всегда существовала между ними. Не могу сказать, что я так уж поверила ей. Джеймс полагал, что она завидует успеху брата, и в конце концов они поссорились из-за денег. Это не обязательно являлось мотивом для убийства, но имелась другая веская причина поставить Клэр второй в моем списке подозреваемых, и касалась она неоконченной книги.