Оба подняли глаза, чтобы удостовериться, что вопрос относился к ним. Майкл поднялся навстречу Эпстейну.

– Слишком долгая история, Пит, – ответил он. По его тону ясно было, что дальнейшие расспросы не приветствуются. – Мы готовы начинать?

– Вообще-то нет, Майкл.

Эпстейн остановился возле них и оценивающе осмотрел Майкла.

– В смысле? – спросил Майкл. – В чем проблема?

– О, нет никакой проблемы, старина, – ответил Эпстейн. – По крайней мере, для твоего паренька. Мы снимаем обвинения с Саймона Кэша. Его отпустят через несколько часов.

Майклу потребовалось несколько секунд, чтобы переварить эту информацию. Конечно, процесс проходил для них хорошо. Даже очень хорошо. Но все равно это было неожиданно.

– Почему? – только и смог спросить Майкл.

– Дело все сильнее разваливалось каждый раз, как ты вставал с места. После перекрестного допроса Колливера потребовалось бы чудо, чтобы Кэша признали виновным.

– Но все же, Пит. Нет оснований для прекращения дела. Ты мог бы использовать против нас показания Даррена О’Дрисколла.

– Я еще не закончил, Майкл. Видишь ли, О’Дрисколл изменил свое заявление. Он собирается признать вину и заявить, что его соучастником был Терри Колливер, а не Саймон Кэш.

– И ты примешь это заявление? – растерянно спросил Майкл.

– Не вижу причин не принять. О’Дрисколл признает вину только в том случае, если мы отпустим Кэша и заново откроем дело Колливера. А после твоего перекрестного допроса Колливер кажется вполне вероятным подозреваемым. Так что почему бы нет?

Майкл попытался придумать, что сказать. Это было нелегко. Он совсем запутался.

Он должен был чувствовать себя счастливым. Они победили. Саймон Кэш выйдет на свободу. Но что-то здесь не срасталось.

У Эпстейна, казалось, не было никаких подозрений.

– Левитт уже обо всем знает, – пояснил он. – Поэтому ждет нас в зале заседаний в 09:45. Хочет, чтобы мы все обсудили до прибытия присяжных. Увидимся там.

И с этими словам он ушел.

Майкл повернулся к Дрейпер. Все еще потрясенный тем, какой поворот приняли события. Дрейпер казалась такой же удивленной.

– Ну, – начала она, – это… это… сами понимаете. Вообще-то я не знаю, что и думать.