Потом я дала им шоколадных печений. Они взяли по одному, понюхали, Мадука лизнул свое, кивнул девочке, и они оба съели печенья с такой скоростью, что на колени посыпались крошки. Мы посидели в тишине.
Внезапно Мадука откашлялся и спросил:
– Вы это сделали?
Я избегала его взгляда.
– Сделала что? – Обычно у меня плохо получается угадывать, но тут сразу возникла идея, что он собирается спросить.
– Убили собственного отца, а потом сожгли его? То есть вы сожгли его заживо?
– Нет. Я такого не делала. Он уже был мертв в то утро, когда я принесла ему чай, так что я вынесла его вместе с мусором. Мы обычно сжигаем большую часть нашего мусора в печи, так что я решила, что мне так и нужно поступить.
– Вы абсолютно уверены, что не убивали его?
– На сто процентов. Я проверила пульс. Ничего. Полицейские подтвердили, что я не убивала его. Я совершила ошибку, когда сожгла его тело. Я не знала, что нельзя этого делать. Если б я убила его, то сидела бы в тюрьме, разве нет?
– В школе говорят другое.
– В школах всё время врут. Когда я ходила в школу, все про меня врали. Это было ужасное место.
Дети переглянулись. Мадука прошептал:
– Фергюс говорит, от меня пахнет.
– Чем?
– Я не знаю… Наверное, от меня пахнет… плохо.
Я придвинулась к нему, но не слишком близко, и понюхала воздух.
– Видишь? Они врут. Ничем от тебя не пахнет. Зачем вы общаетесь с такими идиотами, как Фергюс? Это тот, с веснушками?
– Нет, высокий.
Девочка улыбнулась.
– Меня зовут Абеби.