– Не по форме, – говорит, – к машине отнеслись. Во всяком деле свою форму знать надо: одно в лесную комиссию, другое в земельную, третье в губотдел. А вы не то направление взяли, вот и уперлись.

– Брось, ты не понимаешь.

Милиционер явился.

– Это, – говорит, – не что иное, как хулиганство. Посадить бы денька на два в холодную.

Секретарь ячейки пришел:

– Почистить, – говорит, – надо бы. Оттого она и не идет, что не вычищена. Нашу ячейку почистили – живо работать стала.

– Оставьте, говорим, тут мастеровой человек нужен. А вы туда же. Посылай за кузнецом!

Явился кузнец: в одной руке молоток, в другой рашпиль.

– Что, не идет? Мы сейчас.

Посмотрел там, посмотрел тут:

– Шипы, – говорит, – стерлись. Тут ясное дело, что требуется: надо, говорит, наварить, да закалить, да отянуть, да оковать. Действуй, Андрюха, рашпилем, а я молотком буду.

Там ударил, тут ударил – какая-то хреновинка отскочила.

– Ишь ты, – говорит, – как сухо закаливают.

Тут уж мы все на него:

– Брось, уйди!

А машина стоит и стоит.

Что ж тут поделаешь? Двенадцать лошадей в нее кое-как впрягли да доставили в деревню. Стоит машина в сарае, а мы сохой пашем. Отпахали – а тут на наше счастье и тракторист приехал.

– Что, говорит, тут у вас?

Машину посмотрел, одну штуковину повернул, другую повернул – глядим – пошла машина.

– А как, – говорит, – вас сломать угораздило?