– Шестью один – один…

– Достаточно, – сказал начальник с видимым сожалением, – Нет, братец, ты нам не подходишь. Это тебя целых шесть лет учить надо даже до семи летки. Ты, братец, нам процент по образованию срежешь. Он у нас и так не ахти… Возьми свои бумажки.

– Мумия, – прошипел Вацлав, когда я уныло рассказал ему все, – нужно же и меру знать! «Один класс»! Кто теперь его имеет? Эх ты, недоучка! Что вот я теперь делать с тобой буду? Какое тепленькое местечко упустил! Главное – под землей, ни слуху ни духу!

Я виновато молчал.

– Ну ладно, – смягчился Кобзиков. – В следующий раз умнее будешь. Хромать сумеешь?

– Как хромать? – не понял я.

– «Как», «как»… Обыкновенно! Допустим, одна нога у тебя не гнется. А ну, попробуй.

Я сморщился и проковылял перед ним по коридору.

– Неплохо. Только морду кривить не надо. Ты хромой от рождения. Понял?

– Понял, – сказал я, ничего не понимая.

– Попробуем устроить тебя в артель инвалидов фотографом. О фотоаппарате представление имеешь?

– Нет.

– Ну, это неважно. Научишься. Да заруби у себя на носу: классов у тебя четыре, хромой ох рождения, фотографией увлекаешься с детства. Главное, запомни их профессиональное выражение: «Внимание! Сейчас вылетит птичка!»

– «Сейчас вылетит птичка», – повторил я уныло.

– Молодец! Сразу видно, что у тебя склонность к этому делу.

Устраиваться на работу мы пошли втроем: я, Кобзиков и заведующий отделом парикмахерских и фотохудожественных работ ОГГ, угрюмый прыщеватый субъект со странной фамилией Умойся. В случае удачи всего предприятия я должен стать его инструктором. По имевшимся в ОГГ сведениям, секретаршей в этой фотографии работала дочка директора комбината бытового обслуживания. Мой заведующий отделом собирался на ней жениться. Так как девушка была «зеленой», а будущий зять директора комбината бытового обслуживания не отличался сногсшибательной внешностью и галантным обхождением, я должен был сыграть роль подсадной утки. То есть денно и нощно, елико возможно, превозносить добродетели своего зава.

Фотография N 39 артели инвалидов помещалась на базаре в дощатом здании, напоминавшем ларек для продажи газированной воды. На дверях трепыхался листок: «Требуется опытный фотограф-инвалид».

Мы внимательно прочитали объявление, вытерли ноги о проволочный коврик и вошли. За столом сидела молоденькая курносая девушка и что-то писала. «Клиенты в нетрезвом состоянии не обслуживаются» – висело объявление у нее над головой.

– Хромай, – прошептал Кобзиков.

Я захромал и споткнулся о стул. Девушка подняла на нас глаза.