Он ее обнимал, чувствуя сладость, бесконечное, неутолимое блаженство. Глаза его были закрыты. Под ними белое мельканье, скольженье. Сильные, страстные рывки в блестящей лыжне, в которую вонзаются красные лыжи. Сухой, хрустнувший под лыжей цветок, голубые кристаллики инея, льдистая цепочка следов. Он приближается к синему лесу. Все ближе, выше, скользя над вершинами, над гроздьями малиновых шишек, над взлетевшей лазурной сойкой. Белая высота, где с каждым рывком и вздохом приближается несказанное счастье. Высоту нельзя удержать. Стремительное падение вниз. Неразличимо слепящий блеск, словно вспышка поглотила все виденья прошлой и будущей жизни. Сожгла все пространство, в котором жил и еще предстояло жить. Взрыв звезды и гаснущая пустота, ни земли, ни неба. Под веками густая темно-синяя неподвижность, в которой гаснут осколки звезды.

— Ты здесь? У тебя глаза закрыты? Твое сердце бьется? — Он почувствовал, как ее рука коснулась бровей, прошелестела около уха, скользнула по плечу и легла на грудь. — Милый, отзовись.

— Не знаю, что это было.

— Что, милый?

— Сначала я мчался по снежному полю, как в юности, на красных отточенных лыжах. Накатанный блеск лыжни, сухие, торчащие из-под снега соцветья, удар лыжи по сухому цветку, иней опадает с цветка, мгновенье держится в воздухе, повторяя узоры соцветья. Лисий след с обледенелым донцем, в котором, словно в стеклянной рюмочке, блестит голубая искра. Поле выпуклое, сияющее, с далеким туманным лесом. Меня подхватывает на воздух, помещает на небесную дугу, закручивает в солнечную спираль, а потом бросает вниз. И пока я лечу, в ослепительной вспышке мне показывают мое будущее. Но в ней столько блеска, так сжаты виденья, что я не могу рассмотреть. Какие-то воды, дворцы, огненные вензеля, то ли гербы на фасаде, то ли отраженье в воде. И такое упоение, такое страдание, невозможность рассмотреть эти пророческие видения с промелькнувшей опасной тенью. А потом тишина, тьма, как было до сотворения мира. Или, напротив, когда мир сжался в искрящуюся точку, взорвался и исчез. А что видела ты?

— А у меня были аллеи с красными и голубыми деревьями. Клумбы с огненными, сложенными из цветов монограммами. Фонтаны, окружающие брызгами мраморные статуи. Улетающий в ночное небо фейерверк. Чудесная музыка — клавесин, свирель, лютня. Дамы в великолепных кринолинах с раскрытой грудью, кавалеры в напудренных париках. Какие-то шуты и карлики носят разноцветные фонари. А вдали за деревьями великолепный дворец с золотыми горящими окнами. Мы с тобой танцуем менуэт, и я чувствую у себя на талии твою крепкую руку. — Она тихо смеялась, то ли делилась с ним своими сладкими миражами, то ли пересказывала содержание какой-то картины из «Мира искусств».