-- И что?

 -- Становишься человеком!

 -- Прикольно.

 -- И сдохнешь, как человек, в самое ближайшее время. Встретимся в поликлинике.

         Дед Семен закончил выстругивать кол, отложил рубанок, взял наждачку, любовно проглаживал дерево, ощущая пальцами шелковистую поверхность  -- с таким колом и в Госдуме поохотиться не стыдно,-- приложил к щеке, но уловив запах, бросил на стол:

  -- Только вампирам в сердце вгонять, чтоб им там вонялось.

  Поднялся на чердак. Откинул крышку гроба и выругался:

 -- Удрал сучонок. Ну да, не последний день у Бога.

        Джульетта, в Миру Евгения Сергеевна Кипяткова – начальник налоговой инспекции, и Колян, такой же бандит в Миру, как и за его пределами, быстро сделали все анализы и проверки, благо среди врачей Своих немерено, и протрубили Общий сбор в актовом зале городской администрации. Слово взял Колян:

 -- Общество больно! – он оглядел лица, то есть морды… хари, рыла… Он посмотрел в зал и продолжил. — И мы вместе с ним. Ребята, обсасывающие проституток,  притащили в наши ряды весь венерический букет. Напившиеся крови бизнесменов, добавили экзотики с курортов Турции, Тайваня и далее по списку. Виданное ли дело – страдающий птичьим гриппом вампир – теперь это стало реальностью. Докатились: вампир у стоматолога кариес лечит, типа,  клык с дыркой -- вонзать неудобно. Идя по пути наименьшего сопротивления, под видом ГАИшников, кровь водителей пья, не подумали ребята о профессиональном шоферском заболевании водителей – геморрое,теперь им даже вену вскрывать не надо: припал и соси. Тьфу.

 -- Чо ты психуешь? – распальцевал вампир Витюха, начальник милиции в Миру. – мы бессмертные. И не пяль на меня зенки, кровосос!

 -- На себя посмотри! Упырь! А лучше глянь в зеркало.

      Зеркал в зале было пять. Повинуясь жесту невольно обернулись к ним вампиры и увидели  отражения: проплыли в полированных стеклах архитектор, судья, пристав, следователь, начальник земельной палаты под руку с коллегой из регистрационной и многие еще,  и не было им числа.

       Колян стучал графином по столу, призывая к тишине:

 -- Мы превратились в людей и умрем, когда придет срок.

 -- Ишь! Сам семьсот лет прожил, а мне еще пятисот нет.