Гости были люди уважаемые, благородного происхождения или почтенными коммерсантами. Дабы не погрешить против истины, признаюсь, что до завершения пиршества, которое длилось двадцать шесть часов без перерыва на от-дых или сон, часть гостей унесли слуги, а многие уснули под столами.

Сэр Уоллесби протянул мне кубок, источавший крепчайший аромат пряностей, со словами:

— Ваше здоровье, капитан!

Странно, но чудесный тост произнес не хозяин, а тощий человек с длинным лицом, на котором выделялись желтые зубы.

Подобного гостя за этим сказочным столом я встретить не ожидал.

— Взаимно! — ответил я, принимая его предложение. — Но нас, кажется, друг другу не представили.

— Простите за небольшое опоздание, — извинился он. — По правде говоря, кроме вас, капитан, уже никто не воздавал должное десерту, когда я попал в этот зал, вход в который никто не охранял.

Вдруг я осознал, что в зале царила мертвая тишина, хотя только что его наполняли крики, песни и громкое рыганье. Я был единственным, кто поднимал кубок к люстре с догорающими свечами.

Хотя одежды незнакомца показались мне тусклыми и без изыска, я пожелал ему счастья.

— Ненавижу пить в одиночку, — сообщил я, чокаясь с ним. — А куда подевался наш милый сэр Уоллесби?

— Если свернете направо из коридора, ведущего из зала, — сообщил тощий тип, — найдете его на дубовом сундуке. Он лежит с посиневшим лицом, а руки сжимают брюхо, которое нещадно разболелось перед самой смертью.

— Дьявол! — вскричал я. — Уоллесби умер?

— Объелся кишок, фаршированных фисташками.

— Я к ним не прикоснулся, поскольку не люблю столь грубых блюд, — обронил я.

— Верю вам, капитан, иначе лежать вам рядом с ним на сундуке. Я начинил кишки замечательным ядом, доставленным из Италии.

— Надо сообщить об этой печальной новости. А где Хиллоу, Мортон, Кресбери, Банхоуп, Литтлброк, Беверхерст, Барнэйдж и Сандрингем?

— Валяются под столом или где-то в доме — их сразил паштет из камбалы под арманьячным соусом с той же итальянской приправой.

— Не люблю этот паштет, а потому даже не отведал.

— Потому и сидите здесь, целый и невредимый, как белый карп в бассейне.

— Не позвонить ли в колокол, чтобы предупредить челядь? — спросил я.