— Сволочи!.. Гады, мертвого бьете!.. Мертвого… — что есть мочи кричал, не слыша своего голоса за шитьем пулемета.

Весь окружающий мир для него замкнулся сейчас на убитом товарище и нескольких вражеских солдатах, убивших его.

И когда, не в силах улежать, движимый ненавистью, поднялся и побежал с пулеметом наперевес, на ходу стреляя по сорвавшимся с места солдатам в серо-зеленых мундирах с закатанными до локтей рукавами, он увидел Миронюка, тоже стрелявшего на бегу, — это его нисколько не удивило.

— Бей их, Терентий! — заорал он. — Бей гадов!

Слитный — его и Миронюка — крик, как призыв к мщению, разлился над побережьем, сплелся с сухим треском автоматического оружия, и враги, отстреливаясь, повернули обратно, к границе, словно по команде перепрыгнули через траншею как раз в том месте, где должен был находиться Лабойко.

Сгоряча Новиков не сообразил, что немцев осталось ровно наполовину меньше, чем было до недавней минуты, когда он обнаружил мертвым Сашу Истомина. Он видел трех живых, бил по ним, волнуясь, не попадал, и в нем клокотало возмущение — что ж он там мух ловит, этот Лабойко, черт его побери!

Он едва не задохнулся от возмущения, когда, обогнув раскидистый, в розовом цвету куст шиповника, чуть ли не наткнулся на своего бойца — упрятавшись в траншею по грудь, Лабойко преспокойно наблюдал за удиравшими пехотинцами.

— Труса празднуешь! — закричал Новиков в гневе. — Бей их, стреляй, Лабойко! Бей, тебе говорят!..

Движимый негодованием, Новиков перепрыгнул через траншею, подбежал к Лабойко, чтобы выдать ему по заслугам, и откачнулся назад, ощутив в груди пустоту и облившись холодным потом: Яков был мертв. Засыпанный по грудь, простоволосый, он неподвижными глазами уставился в задымленную даль за рекой, и ветер трепал ему волосы. Новиков на мгновение оцепенел. Не хотел верить глазам. Не мог согласиться со смертью бойца. Ведь был, был. Вчера еще тренькал на балалайке, спокойный, улыбчивый. Неужели это было вчера?

Он растерянно огляделся по сторонам и увидел Терентия, вслед за ним перемахнувшего через траншею. Миронюк бежал к развилке троп, преследуя убегающих и стреляя по ним навскидку, как бьют по зверю. Он всегда был метким стрелком, Миронюк, и сейчас еще раз подтвердил это, сделав по бегущему впереди остальных низкорослому солдату единственный выстрел и сбив его с ног.

— Так его! — заорал не своим голосом Новиков. — Дай им жизни, Терентий, дай… — захлебнулся в крике. И протяжно охнул.

На пути Миронюка вспыхнули темные тучки минных разрывов, вздыбилась земля высоченным черным фонтаном и накрыла Терентия.