— Видишь, полегшало, — обрадованно сказал Быкалюк. — Еще?

— Пятый я, — повторил он.

— Не хочешь… Ну, добре, младший сержант, добре, что живой остался. Зараз тебя отнесу в тенек, а справимся, придем с хлопцами за тобой. Чуешь?

И эти слова он услышал и, кивнув головой, полетел в бездну.

Долго падал, в беспамятстве не ожидая удара, не страшась боли, потому что не способен был ее ощутить — из всех знакомых ему ощущений сохранилось лишь чувство полета; остальное истаяло за границей сознания. Он летел, летел, скорость нарастала с забившей дыхание стремительностью — как при затяжном прыжке с нераскрытым парашютом, и замирало сердце, и казалось, полету не будет конца, и он ловил сухими потрескавшимися губами неповторимый живительный воздух синей высоты.

Но когда Быкалюк, пронеся его на руках, опустил на уцелевший островок зеленой прохладной травы под густой тенью дуба, он на несколько мгновений очнулся с радостным чувством: Иван приведет своих. Свои вернутся, и тогда ему не будет так мучительно одиноко в этом воющем, брызжущем смертью аду, свои ударят и погонят фашистов, погонят. Надо лишь потерпеть, покуда вернутся свои.

— Ну, бывай, младший сержант, — как сквозь вату услышал голос Быкалюка. — Про всякий случа́й «дехтярь» — вось он. А я побег.

Достало сил нашарить у себя под боком успевший остыть пулемет, пальцы коснулись металла и слегка его стиснули: здесь «дегтярь», при себе. Он успокоенно смежил веки, погрузился в небытие, начисто от всего отключившись: ни прожигающие укусы слепней, ни невесть откуда налетевшие зеленые мухи — ничто не в состоянии было его пробудить. Где-то возле заставы рвались гранаты, слышались крики, но и это проходило мимо, не затрагивая слух и сознание.

«Скоро свои придут, — тихонько поклевывало в мозгу, — придут и погонят. Ой, погонят!.. Ой, дадут!.. За все и всех. За живых и погибших…»

Его снова подняло высоко над землей, и возвратилось светлое чувство полета. С высоты, из сияющей синевы, где заливались жаворонки, увидал далеко внизу бегущих хлопцев в зеленых фуражках с винтовками при примкнутых штыках, и слитное, перекатывающееся над прибрежными перелесками «Ура!» заглушило пение жаворонков.

«Хлопцы, миленькие, дорогие, давайте быстрее. Лупите гадов!.. Никому никакой пощады!.. Отомстите. За Серегу Ведерникова. За Терентия Миронюка и Яшу Лабойко, Сашу Истомина… Сейчас я помогу, вот только «дегтяря» достану…»

И стал спускаться на землю, мягко паря в воздухе, как на крыльях, распластавшись — непозволительно медленно. Дернул же черт раньше времени потянуть за вытяжное кольцо! С испугу, что ли?.. Как новичок. Будто первый прыжок совершаешь. Вот и болтайся теперь под куполом парашюта… Щербакова вон где! Парашют гасит. А ведь второй прыгала…