Он вылез из саркофага и в отчаянии посмотрел вокруг. Против главного входа находился большой центральный зал музея. Там завалилась крыша и производился ремонт, такой обширный, что, по словам заведующего, он должен был занять несколько лет. Поэтому вход в зал был загорожен, за исключением небольшой деревянной двери, в которую проходили рабочие. Там осталось всего лишь несколько статуй, слишком громоздких, чтобы вынести их, такие, как статуя Сатиса II, Аменотепа II и его царицы, Тайи. Может быть, там переночевать? Пренеприятное место для ночевки, но все же, рассудил Смит, лучше, чем проспать ночь в чужом гробу. Если, например, пролезть сквозь щели досок, которыми были обиты огромные погребальные ладьи, то в одной из них можно было бы отлично выспаться.

Приподняв занавес, Смит проскользнул в зал, где было уже почти темно. Лишь смутно виднелись узенькие окна наверху и очертания колоссальных мраморных фигур вдали. Ближе к выходу стояли две погребальные ладьи, еще раньше замеченные им. Как он и предполагал, в их дощатой обшивке были большие щели. Он без особого труда пролез внутрь и улегся в одной из ладей.

Так как он был очень утомлен, то, должно быть, вскоре уснул. Но сколько времени проспал, этого он сказать не мог. Во всяком случае, сейчас он проснулся. В котором часу – неизвестно, так как вокруг было темно и посмотреть на часы было нельзя. Правда, в кармане у него были спички, и он мог бы даже закурить трубку. Но, к чести Смита, надо сказать, что он вспомнил, что в музее, где собрано множество ценностей, нужно остерегаться, как бы не причинить пожара, а дерево ладьи за шесть тысяч лет, разумеется, высохло так, что только коснись его искра, сгорит мгновенно. И удержался от желания чиркнуть спичкой.

Несомненно, он не спал. Никогда в жизни Смит не чувствовал себя бодрее. Нервы его были натянуты, как струны, все чувства обострились настолько, что он даже слышал запах мумий, доносившийся из верхних залов, и запах земли, – от лодки, тысячи лет пролежавшей в песке у подножия пирамиды одного из фараонов пятой династии.

Кроме того, он слышал множество странных звуков, слабых и таких отдаленных, что вначале подумал, не доносятся ли сюда уличные шумы. Но вскоре убедился, что звуки – местного происхождения. Без сомнения, это трещат цемент и ящики – ведь дерево всегда имеет неприятную привычку трещать по ночам.

Но почему же такие обычные, естественные шумы так странно действуют? Определенно, ему кажется, что вокруг него ходят и разговаривают. Больше того – кажется, что наверху, над ним, на палубе ладьи раздаются шаги и голоса матросов, некогда составлявших ее экипаж. Вот как будто тащат что-то тяжелое по палубе, а вот – Смит готов был поклясться, что он слышит удары весел.