— Угу, — дружелюбно глядя на Максима, ответил Грицько.

Он знал, что сын паровозного машиниста Зализного, студент, который держит в городе мастерскую. Так что особых причин для восхищения у мальчика не имелось. Но было что-то в Максиме такое, что вызывало к нему симпатию всех мальчишек-подростков.

продекламировал Максим.

И то, что он сказал именно эти давно знакомые слова, мальчику тоже почему-то понравилось.

— Так, так… — вздохнул Максим. — Тебя вроде Грицьком зовут?

— Грицьком.

— Ясно… На лед в этом году не выходил?

— Нет еще.

— А хорошо ходишь? В прорубь не заносило?

— Ог-го! — только и протянул мальчик.

— Я, брат, тут когда-то самым лучшим бегуном был, — с откровенной завистью сказал Максим, возвращая конек. — А теперь вот… калика перехожий. Гнаться будут — далеко не убежишь. Вот с той стороны прошел, так уже и отдохнуть надо, если позволите… Ну, так позволите отдохнуть или прогоните?

— Ага… — только и смог выдавить на это совсем очарованный Грицько.

— Чудесно! Ну, а теперь, коли так, есть к тебе у меня одна просьба… Тут у вас, если на улицу выйти, всю дорогу до самой станции видать. Так ведь?

— Так, — насторожился мальчик.

— И к речке тоже? И на Выселки на ту сторону, — до самого Горба?

— Ну и что? — почти шепотом, чувствуя, что за этими словами скрывается что-то таинственное, спросил Грицько.

— Да вот попросить тебя хочу… Ты на улице не погуляешь немножко, пока я малость передохну? Ну, а если кого подозрительного заметишь — полицаев там или еще кого… Ты ж хлопец разумный, сам понимаешь… Так дай знать. Ладно?

Он еще спрашивает! И то ладно, что Грицько сразу как был, раздетый, не кинулся во всю мочь к дверям, вовремя вспомнил в последнюю минуту, что есть тут еще и Галя. Он вопросительно глянул на нее, поймал в ее взгляде: «Да, иди… Так надо!» — и сразу же начал одеваться.

На вопросительный взгляд встревоженной Гали, когда Грицько уже выбежал из хаты, Максим снова ответил шуткой:

— Ну вот… теперь, если ты и вправду не боишься Сторожукова щенка… Ведь не боишься?