Никита появился неожиданно, как и исчез, вынырнул передо мной, будто из-под земли.

— Пошли, — сказал шепотом.

Кусты за межой оказались крыжовником и смородиной, посаженными несколькими рядами вдоль огорода. Между ними картофель. Ноги увязают в мягком черноземе, запутываются в картофельной ботве. Но через минуту шагаем уже по узенькой, хорошо утоптанной тропинке. Сад — яблони, груши, вишенник. Сколоченная из жердей ограда, невысокий перелаз, большое подворье. Хата с крыльцом, на две половины, хлев, амбар, колодец с выдолбленным корытом возле.

Посредине двора бричка. Пара серых коней, головами к передку, жуют, аппетитно похрустывая. А возле калитки невысокая коренастая фигура в белой неподпоясанной рубашке, в темных штанах, заправленных в сапоги. На голове широкий брыль. Лицо затенено. Виднеется из-под брыля лишь клинышек короткой бородки.

Встретив нас, мужчина молча поворачивается и направляется через двор к крыльцу. Мы следуем за ним. Две деревянные ступеньки, темные сени, дверь налево. Освещенная лишь призрачным светом луны огромная комната. Шкаф, еще какая-то мебель, высокий, под самый потолок, с большими листьями фикус.

— Хотите перекусить? — приглушенно, будничным голосом спрашивает мужчина.

— Благодарю… сейчас не хочется, — отвечаю тоже приглушенно.

Он не настаивает.

— Дядя Панько, — шепотом говорит Никита, — так я, пожалуй, побегу.

— Давай, — спокойно, даже равнодушно соглашается дядька Панько.

— Спокойной ночи, — шепчет Никита.

— Спокойной ночи, — говорю я, ловя в темноте его руку. Нашел, пожал. — До свиданья. Спасибо, Никита. Передай бабусе мое огромное спасибо.

Не ответив, Никита исчезает. Так тихо, что за ним даже и дверь не скрипнула.

Дядька Панько тянет меня куда-то направо.

— Прошу теперь сюда…

Отгороженный простыней темный закуток с одним-единственным, прикрытым занавеской окошком.

В углу топчан, на нем постель.

— Можете раздеться и спокойно отдыхать, — гудит где-то за стеной дядька Панько. Через минуту, помолчав, добавляет: — Я буду спать здесь, рядом, за стеной на диване. Без меня ни ночью, ни утром на дворе не показывайтесь. На той половине ночуют новобайрацкий комендант и начальник полиции. Побоялись на ночь глядя домой возвращаться.

«Да, да, — с каким-то удивительным равнодушием, сквозь непреоборимую сонливость, ломоту во всем теле и шум в голове лениво думаю я. — Соседство снова — ничего не скажешь. Действительно, можно спать спокойно. Нащупываю узенький деревянный топчанчик, присаживаюсь на краешек, а потом, наткнувшись на высокую подушку, падаю навзничь. Складываю руки на автомате. — Нужно обдумать, сориентироваться, что к чему… В это крохотное окошко не пролезешь никак. Не лучше ли присесть возле стенки у входа и подождать до утра? Ну да, так и сделаю», — думаю и… сразу же проваливаюсь, будто под воду, в глубокий, неодолимо глубокий, без сновидений сон…