— Это меня и заботит. В Америке железной рукой ничего не добьешься, — и собственную руку ласково кладет на обшлаг Фернандеса Кучильеро. — Лучший тому пример — наш друг. Он не скрывает, что стоит за самые радикальные реформы в своей стране, однако же остается депутатом кортесов. Ибо знает, что это — способ противостоять произволу и деспотизму, отравляющим все вокруг.

— Чистая правда, — соглашается креол. — Историческая возможность, упустить которую было бы непростительной ошибкой. И это говорю вам я — человек, сражавшийся в Буэнос-Айресе вместе с генералом Линьерсом и под испанскими знаменами.

Лолита знает, о чем идет речь, и потому может оценить скромность упоминания: в 1806-м и 1807-м, когда англичане вторглись в Рио-де-ла-Плата, он, как и многие его юные соотечественники, дрался против них в долгой и трудной кампании, которая обошлась врагу в три с лишним тысячи убитых и раненых и завершилась его капитуляцией. В память об этом остался у Фернандеса шрам — след от пули, чиркнувшей по правой щеке, когда в аргентинской столице на улице Пас обороняли дом О’Тормана.

— Когда все это кончится, надо будет заняться созиданием нового мира, — говорит Лолита. — Более справедливого, что ли… Не знаю. Но — другого. Потеряем мы заморские территории или нет, спасется Кадис или падет во прах, с англичанами или без них, но такие люди, как Хорхе, сделают нашу связь с Америкой неразрывной.

— И еще — торговля, — веско и хмуро роняет Альфонсо.

Лолита отвечает с насмешливой печалью:

— Ну разумеется. И торговля.

Ловя на себе долгие взгляды капитана, она не может не почувствовать, что ей это льстит. Лоренсо Вируэс статен и красив, синий мундир с лиловым воротом выделяет его в любом обществе. Где-то в самой глубине души Лолита невольно ощущает смутную благодарность за этот льстящий ее женскому самолюбию взгляд, но дальше ее не пустит и никак не проявит. Разумеется, так на нее смотрят не впервые. Когда-то в юности она была довольно хороша собой да и сейчас еще может считаться привлекательной: кожа не утратила белизны и свежести, темные глаза по-прежнему лучатся блеском, женственные очертания стройной фигуры все так же приятны глазу. Изящные маленькие ступни и кисти свидетельствуют о хорошей породе. Хотя со дня смерти отца она неизменно носит темные тона — тем паче, что это вполне подходит к ее образу деловой женщины, — однако одевается с безупречным вкусом дамы из общества и следует моде. Лолита Пальма все еще пребывает в той категории, которая в Кадисе называется «барышня с большими возможностями», но зеркало доказывает, что возможности эти убывают день ото дня. Впрочем, она понимает, что для охотников за чужими состояниями она по-прежнему представляется весьма завидной партией. Как любит повторять кузен Тоньо, был бы мед, а мухи найдутся. И в этом смысле она иллюзий не строит. И не принадлежит к тем, кто обмирает при виде выхоленных рук и стройного стана, обрисованного элегантным фраком по последней моде или блестящим мундиром. Отцовское воспитание научило ее жить, отчетливо сознавая: что есть — то и есть, а потому она всегда умеет принимать знаки мужского внимания вежливо, но несколько рассеянно. И научилась скрывать под этим наигранным безразличием недоверчивость. Так опытный дуэлянт, спокойно и без малейшей неловкости, не подставляет грудь под выстрел, а повертывается к противнику боком.