Он даже привстал на носках своих нечищеных башмаков. Тисон прервал его, отмахнувшись с усталой досадой. И прибавил, что на него слюни можно не тратить. Он хочет предложить сделку. Услышав последнее слово, Сафра поглядел на него недоверчиво, а потом прижал руку к сердцу:

— Я не вступаю в сделки со слепыми орудиями власти!

— Да полноте вам пылить, в самом-то деле!.. Я вам предлагаю разумный компромисс.

И вкратце объяснил свой замысел. В случае надобности он готов предоставить редактору «Хакобино» нужные сведения. Ему одному. Он расскажет во всех подробностях все, что можно будет рассказать, умолчав лишь о том, что способно застопорить ход дознания.

— А за это вы меня немножко приголубите. Самую малость.

Сафра поглядел на него опасливо:

— Что-что? Это в каком смысле?

— Похвалите. Расскажете, сколь проницателен и неутомим комиссар Тисон, как насущно необходим он для сохранения гражданского мира и так далее. И что расследование подвигается успешно и скоро будут сюрпризы… Ну, короче говоря, вам лучше знать… Вы пишете, вам и карты в руки. Полиция бдит неусыпно, днем и ночью, Кадис — под надежной защитой. Что-то в этом роде.

— Вы издеваетесь?

— Вовсе нет. Я рассказываю, как мы с вами поведем дело.

— Знаете, я предпочитаю все же свободу печати. И мою собственную.

— На свободу печати я, видит бог, не покушаюсь. А вот второй, если мы с вами не договоримся, придется туго.

— Объяснитесь.

Комиссар задумчиво скосил глаза на массивный бронзовый набалдашник своей трости. Таким можно с одного удара раскроить череп. Газетчик, не меняясь в лице, проследил направление его взгляда. Не трус, мысленно признал Тисон. Да, справедливости ради следует отметить, что воззрения свои Сафра, может быть, и менял в соответствии с требованиями рынка, но те, каких придерживается в настоящую минуту, защищает с неподдельной яростью. И может даже снискать себе уважение — правда, лишь у тех, кто не знал его. Преимущество Тисона в том, что он — знал.

— Вы как предпочитаете — сразу или мне малость походить вокруг да около?

— Сразу, если вам не трудно.

Повисла краткая пауза. Вполне уместная. Потом Тисон двинул ладью:

— Тот четырнадцатилетний арапчонок, что состоит у вас в услужении и которого вы время от времени дрючите, способен сделать вам большую бяку. Или даже две.

Казалось, каким-то невидимым поршнем из журналиста разом выкачали всю кровь. Лицо его стало белым, как бумажный лист, прежде чем тот положат под типографский пресс. Зрачки бесцветных глаз сузились так, что превратились в две крошечные, черные, почти невидимые точки.