— Дверь не закрывай. Пусть потянет воздухом.

Голый до пояса человек уложен так, что ребро стола проходит как раз у него под поясницей. Верхняя часть туловища висит в воздухе, голова болтается в двух пядях от пола. Руки связаны за спиной. Двое дюжих сбиров хлопочут над арестантом: присев на стол, один держит его за ноги выше колен. Другой наблюдает. Хорошо бы господам депутатам с ихним хабеас-корпус и прочей чушью поглядеть на это, думает, усмехаясь про себя, Тисон. Достоинство «стола» — в том, что следов не остается. В такой позе человек долго продержаться не может. Вопрос времени: легкие напряжены, почки измочалены, кровь приливает к голове. Но потом поставишь его на ноги — и ни рубца, ни царапинки, цел и чист, как в первый день творения.

— И что же новенького он поведал?

— Признал, что сносился с французами. Что плавал в Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария, в Роту и Санлукар. Один раз побывал даже в Хересе — виделся с какой-то тамошней шишкой.

— Зачем?

— Докладывал о том, что тут у нас происходит. Передавал какой-то пакет и еще какие-то сведения.

— Кому? От кого?

Пауза. Сбиры беспокойно переглядываются с Кадальсо.

— Пока не установлено, сеньор комиссар, — осторожно говорит тот. — Мы как раз это и выясняем.

Тисон рассматривает арестанта. Негроидные черты лица страдальчески искажены, глаза закачены под лоб так, что видны только белки. Мулата взяли вчера вечером, в Пуэрто-Пиохо, когда он уже ставил парус, собираясь на тот берег. И, судя по тому, что брал с собой, возвращаться не намеревался.

— Сообщники в Кадисе есть?

— Наверняка, — убежденно кивает Кадальсо. — Но имен из него еще не вытрясли.

— Крепкий… крепкий орешек, как я погляжу…

Тисон подходит к нему вплотную, присаживается на корточки, так что оказывается вровень с его головой. Рассматривает курчавые волосы, приплюснутый нос, редкую жесткую поросль на подбородке. Грязное лицо с засалившейся кожей. Изо рта, открытого широко, как у рыбы, выброшенной на берег, вырывается прерывистое трудное дыхание с хрипом удушья. От влажного пятна на полу несет едким запахом рвоты. Кадальсо мог бы сначала подтереть здесь, думает комиссар, а уж потом отправляться за мной.

— Ну так что ты хотел мне сказать?

Прежде чем ответить, Кадальсо снова переглядывается со стражниками. Тот, что на столе, по-прежнему держит арестанта за ноги.

— Да кое-что такое он все же вымолвил… Мы из него вытянули… Голуби.

— Голуби?

— Вроде того.

— Голуби — это в смысле, которые летают?