За домами — глухой грохот. Далеко. Где-то возле таможни.

— Не наша, — говорит она.

Теперь она улыбается открыто и почти нежно. Как в тот день, когда они говорили о драконовом дереве. И Пепе Лобо снова восхищается ее хладнокровием.

— А знаете, кто звонит на колокольне, когда французы открывают огонь?

Нет, отвечает корсар, и Лолита рассказывает. Это взял на себя послушник из монастыря. Английский посол, увидев с балкона своего дома, как юноша, не переставая раскачивать язык колокола, тычет кукиши в сторону французских позиций, захотел познакомиться с ним и одарил золотой монетой. Капитану еще предстоит услышать, какие куплеты распевают сейчас под гитару по тавернам и харчевням. Война здешнему народу нипочем.

— Однако не все так мило у нас в Кадисе, — завершает она. — Ходят слухи, что кто-то убивает женщин.

— Убивает?

— Да. И как-то очень зверски.

И Лолита рассказывает ему все, что знает. А знает она не много. Газеты помалкивают об этих происшествиях — наверно, чтобы не сеять панику. Однако ходят и множатся настойчивые слухи о похищенных и насмерть засеченных девушках. О двух по крайней мере. И неудивительно — город переполнен приезжими и солдатней. Теперь не многие решаются по вечерам выходить из дому.

Пепе Лобо гадливо морщится:

— Иногда мне делается стыдно за то, что я мужчина.

Эти слова сказались будто сами собой. И словно бы для того, чтобы заполнить паузу после рассказа Лолиты. Но он догадывается, что она смотрит на него с любопытством:

— Не думаю, что вы должны стыдиться.

Они смотрят друг другу в глаза долго и пристально — капитану кажется, что слишком долго и чересчур пристально.

Снова повисает молчание. Предвестием скорого и неминуемого ливня скатываются по лицу женщины первые разрозненные капли. Однако она не обращает на это внимания и не открывает зонтик — стоит неподвижно у выступа стены, за которой простерлось хмурое серое море. Надо предложить ей где-нибудь укрыться, думает корсар. Но не произносит ни слова и не трогается с места. На самом деле надо что-нибудь сказать или сделать, чтобы нарушить это неловкое молчание. Но ничего из того, что можно, не совпадает с тем, что ему хочется.

— Купили что-нибудь любопытное? — наконец спрашивает он, только чтобы что-нибудь сказать.

Она поднимает на него растерянный взгляд. Непонимающий. О чем он? Лобо улыбается. Слабо и вымученно.

— Я имею в виду — в книжной лавке… Там, на площади.

Капельки воды чаще искрятся на лице Лолиты Пальмы. У нее за спиной серое море рябит мириадами брызг, и налетевший со стороны моря ветер завивает их в крошечные водяные смерчи.