Тисон, стоя в тумане, прячет в карман пистолет, подносит свисток к губам и заливается тройной пронзительной трелью. Потом закуривает сигару и ждет, когда появятся его люди. А пока ждет, пытается выстроить события по порядку. Восстановить их ход. И спрашивает себя о том, что же все-таки произошло раньше, на неосвещенной стороне площади. Почему кричал Кадальсо — если, конечно, это был он — и почему слышался свист.

В маленькой гостиной на первом этаже, где по стенам, отделанным темными деревянными панелями, висят морские гравюры, тиканье английских часов с маятником заполняет тишину. А она многообразна — проникнута и растерянностью, и ужасом, и гневом. Лолита Пальма в кожаном кресле комкает и мнет в пальцах платок На ней — утреннее темно-синее платье с мелкими пуговками из черного агата от ворота до талии. Руки сложены на коленях.

— Как ее обнаружили? — вздрогнув всем телом, спрашивает она.

Представитель полиции, назвавшийся комиссаром Тисоном, напряженно выпрямившись, сидит на краешке дивана со шляпой у ног и тростью между колен. Темно-коричневый, дурно сшитый сюртук измят так же, как панталоны. Без сомнения, у этого человека выдалась сегодня скверная ночь. Бессонная и утомительная. Изможденное, осунувшееся лицо, покрасневшие веки, темные круги под глазами, небритый подбородок меж густых бакенбард, соединенных с усами. Крепкий крючковатый нос напоминает клюв хищной птицы. Опасного, жестокого, безмерно усталого орла.

— Совершенно случайно. Во дворе угольного склада. Один из моих людей зашел туда по своей надобности и увидел на земле труп.

Комиссар говорит, глядя ей прямо в глаза, но Лолита замечает, что ему не по себе. Время от времени он бросает взгляд на стенные часы, как будто мысли его заняты чем-то еще, помимо того, о чем рассказывает. И видно, что ему бы хотелось сократить беседу до предела. Покончить с формальностями, отбыть повинность — и уйти.

— Она… сильно пострадала?

Комиссар неопределенно разводит руками:

— Насилию не подверглась, если вы это имеете в виду. Что же до всего прочего… Гм… Как вам сказать… Приятного было мало… Впрочем, смерть — она смерть и есть.

И замолкает, давая возможность Лолите Пальме самой домыслить остальное. Дрожь снова проходит по всему ее телу. Так, словно у ног ее внезапно разверзлась черная бездна. Страдания и ужаса.

— Она ведь была совсем еще девочка… — бормочет она в ошеломлении.

И все комкает свой платок Она не желает выказывать слабость, и ей это пока удается. Особенно перед этим человеком. Да и ни перед кем иным. Вот кузен Тоньо, который, узнав страшную новость, сейчас же примчался на улицу Балуарте и сейчас наверху вместе с Куррой Вильчес и другими друзьями дома и соседями, — тот действительно не выдержал характер. Лежит ничком на диване и рыдает как дитя.