— Трудные времена, дон Хайме.

— Что и говорить.

— Время тревог, волнений… — Музыкант поднес руку к сердцу, нащупывая несуществующий бумажник. — Время одиночества.

Дон Хайме что-то неразборчиво проворчал в ответ. Ромеро истолковал это как одобрение его словам и воодушевился.

— Любовь, дон Хайме… Любовь, — продолжал он, на мгновение погрустнев и задумавшись. — Только она может сделать нас счастливыми, но именно она, как это ни странно, приносит нам самые тяжкие муки. Любовь — это рабство, дон Хайме.

— Раб лишь тот, кто ждет чего-то от окружающих. — Маэстро пристально посмотрел на своего собеседника, и тот смущенно заморгал. — Быть может, наша общая ошибка именно в этом. Тот, кому ничего ни от кого не нужно, остается свободным. Как Диоген в своей бочке.

Музыкант покачал головой. Он был не согласен с маэстро.

— Мир, в котором мы ничего ни от кого не ждем, — это ад, дон Хайме… Знаете, что на свете хуже всего?

— Для каждого человека это что-то свое. Что же хуже всего для вас?

— Для меня — отсутствие надежды: когда ты понимаешь, что ты в ловушке и… Бывают ужасные минуты, когда кажется, что ты в западне и нет выхода.

— Ловушки без выхода действительно существуют.

— Не говорите так…

— Я хочу сказать, что ловушка становится безвыходной только при невольном соучастии самой жертвы. Никто не заставляет мышь лезть за сыром в мышеловку.

— Да, но поиски взаимной любви, счастья… Зачем далеко ходить за примером? Вы же знаете, что я…

Дон Хайме резко повернулся к своему приятелю. Он и сам не знал, почему в этот вечер его так раздражал меланхоличный взгляд музыканта, похожий на взгляд затравленного оленя. Ему вдруг захотелось побыть жестоким.

— А вы похитьте ее, дон Марселино.

На тощей шее музыканта взволнованно заходил кадык.

— Кого?

В его вопросе отчетливо прозвучала тревога, недоверие и мольба, которую маэстро решил не замечать.

— Вы отлично знаете, кого я имею в виду. Если вы так любите эту вашу почтенную матрону, неужели вы собираетесь весь остаток жизни страдать у нее под балконом? Войдите к ней в дом, бросьтесь к ее ногам, соблазните ее, сломите ее добродетель, уведите силой… Застрелите ее мужа или, черт возьми, застрелитесь сами! Сделайте нечто действительно стоящее или поведите себя по-идиотски, но только сделайте что-нибудь, несчастный вы страдалец. Ведь вам еще нет и сорока!