Дон Хайме уронил рапиры в кресло и оперся рукой о спинку. На его лице отразилась глубочайшая растерянность. Он взглянул на комиссара, словно требуя объяснить мрачную шутку, но тот, пожав плечами, зажег спичку и глубоко затянулся сигарным дымом, продолжая внимательно наблюдать за поведением учителя фехтования.

— Он мертв? — спросил дон Хайме. Вопрос прозвучал настолько нелепо, что комиссар иронично поднял бровь.

— Несомненно. Дон Хайме сглотнул.

— Это самоубийство?

— Осмотрите его сами. Честно говоря, мне было бы интересно услышать ваше мнение.

Хенаро Кампильо выпустил облако дыма и, нагнувшись над трупом, откинул простыню. Затем выпрямился и посмотрел на маэстро, проверяя, какое впечатление произвело на него открывшееся зрелище. Луис де Аяла лежал в том положении, в каком его застала смерть: лицом вверх, правая нога согнута и повернута коленом внутрь; полуприкрытые глаза тусклы, нижняя губа отвисла, рот перекошен гримасой предсмертной агонии. На нем была рубашка с расстегнутым воротом. На правой стороне шеи виднелось ровное круглое отверстие, другое такое же было сзади. Из него-то и вытекал кровавый ручеек, достигавший самого центра гостиной.

Происходящее казалось дону Хайме кошмарным сном, от которого он вот-вот очнется. Он смотрел на простертое перед ним тело, обрывки мыслей проносились в его голове. Все завертелось перед ним — комната, неподвижное тело, пятна крови… Он чувствовал, как ноги слабеют, и постарался дышать глубже, не решаясь оторвать руку от спинки кресла, на которую опирался. Вскоре, когда он совладал со своими чувствами, мысли потекли более ровно и он наконец осознал, что произошло. Ему стало нестерпимо больно, словно кто-то нанес удар в самую сердцевину его души. Он с ужасом посмотрел на своего спутника; нахмурившись, комиссар ответил ему взглядом, в котором мелькнуло сочувствие. Казалось, он угадал, что творилось в душе дона Хайме, и хотел приободрить его. Маэстро склонился над телом и потянулся к ране, словно собираясь дотронуться до нее кончиками пальцев; но рука замерла на полпути. Когда он выпрямился, лицо его было искажено, глаза широко раскрыты: убийство предстало перед ним во всей своей чудовищной неприглядности. Его опытный глаз мгновенно определил, что это за рана: Луиса де Аялу убили рапирой, коротким, четким уколом, пронзившим сонную артерию.

— Позвольте поинтересоваться, сеньор Астарлоа: когда вы видели маркиза де лос Алумбрес в последний раз?

Они сидели в комнате по соседству с гостиной, где лежал труп; ее стены украшали андалусские ковры и прекрасные венецианские зеркала в золоченых рамах. Дон Хайме сидел сгорбившись, поставив локти на колени и закрыв лицо руками. Казалось, он постарел лет на десять. Его серые глаза, неподвижные, без всякого выражения, не отрываясь глядели в пол. Слова комиссара доносились до него откуда-то издалека, словно в тумане кошмарного сна.