Его собеседник нагло, не таясь, смотрел на него в упор:

– Правда не знаете?

Ну хватит. Куарт снова взглянул на часы:

– Простите. У меня назначена встреча. Не прощаясь, он повернулся и зашагал по вестибюлю к выходу. Однако Бонафе не отставал.

– Вы позволите проводить вас? Мы могли бы поговорить по дороге.

– Мне нечего сказать.

Оставив ключ у портье, он вышел на улицу. Журналист следовал за ним. Небо еще не совсем погасло, и на его фоне темным силуэтом вырисовывалась Хиральда. На площади Вирхен-де-лос-Рейес зажглись фонари.

– Думаю, вы не понимаете меня, – продолжал настаивать Бонафе, вытаскивая из кармана сложенный экземпляр «Ку+О». – Я работаю на этот журнал. – Он протянул номер Куарту, но, видя, что тот не проявляет интереса, снова убрал его. – Я прошу о совсем маленьком разговоре – так, по-дружески: вы мне немножко расскажете, а я буду паинькой. Уверяю вас, от такого сотрудничества мы оба только выиграем.

В его устах слово «сотрудничество» прозвучало почти непристойно. Куарту понадобилось сделать усилие, чтобы сдержать свое отвращение:

– Прошу вас не настаивать.

– Ну, послушайте же. – Тон оставался дружеским, но до грубости было рукой подать. – Пора бы чего-нибудь выпить.

Они дошли до угла Архиепископского дворца. Тут, в свете фонаря, Куарт внезапно остановился и повернулся лицом к журналисту.

– Слушайте, Буэнафе.

– Бонафе, – поправил тот.

– Бонафе или как вам будет угодно. То, чем я занимаюсь в Севилье, – не ваше дело. Да и в любом случае мне никогда бы и в голову не пришло болтать об этом.

Журналист начал возражать, с видом светского человека повторяя обычный набор профессиональных доводов: обязанность информировать, поиски истины и так далее и тому подобное. Публика имеет право знать, сказал он.

– А кроме того, – прибавил он, подумав, – для вас лучше бы находиться в деле, чем вне его.

Это прозвучало явной угрозой. Куарт начал терять терпение.

– Для вас?.. Кого вы имеете в виду?

– Ну, вы же понимаете, – примирительно, но мерзко улыбнулся Бонафе. – Священников и все такое.