От мешка ломило плечи, но снять его Фалько не решался, боясь нашуметь и выдать себя. С другой стороны, все равно ведь придется сбросить его, если дойдет до драки. В одном кармане кожаной куртки, надетой поверх синего комбинезона – Фалько был в обмундировании республиканской армии и с подложными документами, – лежал снятый с предохранителя пистолет с досланным в ствол патроном, а в другом – пружинный нож с клинком сантиметров восемнадцать. Однако не стоило с этого начинать задание и искать на собственную задницу дополнительных приключений. Рано или поздно караульные уйдут. И тогда он покинет свое убежище и двинется берегом в сторону Гуадикса, оставив мост позади.

– Схожу-ка я облегчусь, – произнесла тень. – Винтовку оставлю тут.

Это надо было предвидеть, выругавшись про себя, подумал Фалько. Об этом следовало подумать раньше. Вторая ошибка за ночь. Скверное начало. Под мостом густо пахло экскрементами. Ведь ясно же, часовые давно уже устроили тут отхожее место. Нашел, где прятаться, нечего сказать. Впрочем, что толку теперь сетовать. Один из солдат уже спускался по откосу – слышны были шаги и шорох трущегося об одежду тростника. Стараясь не шуметь, Фалько освободился от мешка и осторожно лег ничком. Несколько раз глубоко вздохнул, насыщая легкие кислородом, и вытащил из кармана нож. Потом, придерживая лезвие, чтобы не щелкнуло открываясь, нажал на кнопку, вделанную в рукоять.

Темный силуэт был уже рядом – солдат стоял против света, голова и плечи обведены каймой смутного лунного сияния. Человек без лица. Вероятно, он распускал пояс, расстегивал штаны, когда Фалько прыгнул на него из темноты. Ощутил на миг запах пота и грязной одежды, земли и ружейного масла, представил себе, как исказилось небритое лицо, когда перед глазами мелькнула черная смертоносная тень. Левой рукой Фалько зажал солдату рот, одновременно нащупывая шею, правой нанес удар, глубоко вонзив клинок сбоку и направив его немного вверх, чтобы мгновенно оборвать любой звук, который могла бы издать жертва. Завершил движение резким поворотом кисти по горизонтали и в тот же миг ощутил предсмертную конвульсию, а вместе с ней заменившее нерожденный крик слабое дуновение из раны, откуда сейчас же толчками стала бить теплая – 36,5 градуса, если, конечно, у солдата не было жара, – кровь, мгновенно залившая рукоять ножа, пальцы и предплечье Фалько до самого локтя.

Крепко обхватив и придерживая тело, чтобы не обрушилось с шумом наземь, он по-прежнему зажимал ладонью рот умирающего, глушил хрипы. Плавно и постепенно опускал его вдоль каменной мостовой опоры – рука часового все еще судорожно дергалась, словно в ней нашли прибежище последние остатки жизни, – потом медленно выпрямился и вновь глубоко вздохнул, дожидаясь, когда уймется сердцебиение. Спустя несколько секунд присел на корточки и тщательно вытер липкие от крови нож и руку об одежду убитого.