— Не знаю, кто наговорил вам всякого вздора, — отвечал Боливар. — А вот меня так действительно обидели ни за что. Если бы маса Келли был здесь.

— Он заступился бы за тебя, это весьма вероятно. Но не уклоняйся от вопроса, или я прострелю тебе голову. Ты должен знать, что я не произношу угроз понапрасну.

— Как не знать! Я вас даже очень хорошо знаю. Но что мне в том, что вы меня убьете. Моя жизнь здесь хуже собачьей. Стреляйте, не боюсь!

— Освободите его от этих веревок и привяжите к дереву! — с бешенством крикнула Джорджина. — Увидим, что он скажет под кнутом. Бейте его, пока он не признается, хотя бы на нем не осталось ни лоскута отвратительной черной кожи!

— Давно надо было погладить его так, — сказал один из разбойников, по прозвищу Клык. Кличка эта была ему дана из-за зуба, торчавшего из под верхней губы. — Посмотрим, такая ли у него черная кровь, как и шкура. Ну, приготовься, Боливар! Да не признавайся подолее, чтобы дать нам натешиться!

Страшная казнь началась, но негр молчал. Удары сыпались на него, спина его превратилась в одну кровавую рану, но он твердо смотрел в глаза Джорджины, утратившей всякую женскую мягкость в эту минуту. Она не спускала глаз со своей жертвы, произнося ругательства и проклятия, но Боливар молчал, он только заметно слабел, взгляд его становился мутным, колени подогнулись.

— Не молиться ли вздумал? — крикнул Клык. — Поднимайся! Еще успеешь.

И он размахнулся кнутом с еще большим остервенением.

— Стойте! — произнес чей-то повелительный голос, и толпа расступилась, узнав своего атамана.

Келли, закутанный в мексиканский плащ, в широкополой шляпе, закрывавшей лоб, устремил взгляд на исполнявшего приговор и произнес строго:

— Кто осмеливается наказывать здесь кого-нибудь без моего приказания?

— Я отдала этот приказ! — воскликнула Джорджина. — Этот мерзавец убил Олио, которого я воспитала и так любила! И ты не можешь противиться исполнению этого приговора. Не можешь, — прибавила она грозно, — если не хочешь оказаться его сообщником!

— Уведите этого негра, — сказал Келли, не отвечая ей. Я разберу дело.

— Оно ясно уже, — гордо заметила Джорджина. — Выступаю обвинительницей я и беру Бога в свидетели, что Боливар совершил убийство! Неужели у тебя достанет духа оправдать его, взять под свою защиту?

— Уведите этого человека! — повторил Келли грозным голосом. — А ты, Джорджина, уйди. Тебе не место здесь. Слышите все, что я приказываю?

Молодая женщина побледнела как смерть, но повиновалась и ушла. Клык не уступил так скоро. Он дерзко взглянул на Келли и крикнул: