Вечером Марш и Деру с сигарами в руках сидели и пили вино, горячо рассуждая о железной дороге. Несмотря на исключительный интерес к девушке, Дэви внимательно прислушивался к их разговору. С момента появления в поезде он успел хорошо узнать историю железной дороги и печальные обстоятельства, которые имели место на Западе. Он решил поговорить с Маршем относительно работы, надеясь стать полезным общему делу, как завещал ему покойный отец. Живо встало перед ним лицо отца за несколько минут до гибели, с блестящими глазами, выражение которых было полно глубокой веры в будущее. Дэви задумался, позабыв даже о присутствии Мэри, и увлекся мечтами. Марш в это время говорил о самой насущной задаче, которая стояла перед строителями. Ухо Дэви совершенно случайно уловило несколько слов из разговора, и это моментально его отрезвило.

— Я все-таки думаю, — говорил Марш, — послать завтра мистера Джесона к Блэк Хилл. Неделя изысканий должна решить этот вопрос.

— Как вам угодно, дорогой друг, — услыхал Дэви ответ Деру. — Я подожду; думаю, что мистер Джесон будет неприятно разочарован. Повторяю: единственная прямая линия через Блэк Хилл — только для полета орлов.

— Все возможно, — отвечал Марш, — но мы обязаны сделать последнюю попытку.

Он повернулся к Дэви и спросил:

— Брендон, вы хорошо знаете район Блэк Хилл к востоку от Ляриме?

— Очень хорошо, — сказал Дэви с оживлением. — Я много лет охотился в этих местах с моими друзьями оглелами.

— Как вы думаете: можем мы провести дорогу через этот хребет? Может быть, вы даже знаете какое-нибудь определенное направление через какой-нибудь проход?

Дэви сидел неподвижно, глядя на стену; лицо его было напряжено, задумчиво; в мозгу плыло облачко отрывистых воспоминаний. Он произнес:

— Что-то приходит мне на память, мистер Марш, но я еще не могу уловить… — он остановился, собираясь с мыслями. Мэри заметила, что Деру, как дикая кошка, весь превратился в слух и наблюдал за Дэви с чрезвычайным интересом.

— Да… — продолжал Дэви, напрягая память. — Это было на Блэк Хилл, близ Лодж Пол Крика, когда убили моего отца. Это было в ту ночь, когда сон отца наконец сбылся наяву. Мы шли по сплошному хребту, где не было никакого разрыва на много миль впереди. В последний день после обеда хребет начал понижаться, и мы увидали перед собой гору, которая стояла как стена. Отец решил, что двигаться дальше нельзя. Но, осмотревшись, он заметил, хотя вначале и неясно, что эта стена прорезывалась расщелиной. Я никогда не забуду возбуждения отца: я подумал, что он от радости с ума сойдет! Ведь вы знаете, как он увлекался дорогой и верил в нее! Да, это был проход, о котором он мечтал долгие годы, который искал и нашел.