— Да, да, он добрый малый, — сказал полковник,

едва его сын отъехал несколько дальше. — Ему исполнилось только четырнадцать, когда он снял скальп с воина из племени шавниев. И это в честном бою, один на один, когда никто не мог оказать ему помощи. Это случилось так. Том искал в лесу лошадь соседа — она вырвалась из конюшни и убежала — и вдруг увидал около нее двух индейцев-шавниев. И представьте, мистер Форрестер, Том выстрелил первым, так как индейцы бросились на него, и он не ожидал от них для себя ничего хорошего. Вместо всадника он попадает в лошадь, та падает, увлекая за собою седока. Том схватывает ружье и бросается тотчас же на упавшего индейца. Другой шавний, пеший, стреляет в Тома и прячется затем за дерево. — «Э! — решает мой Том. — Лучше синица в руках, чем журавль в небе!», бросается к упавшему индейцу, раздробляет ему череп как раз в тот момент, когда шавний собрался подняться, и улепетывает к форту. Другой индеец погнался за ним, да не мог догнать, и мой Том вышел победителем… А ему было только четырнадцать! Но довольно об этом. Вот мы и на месте, и я еще раз приветствую вас, прекрасная мисс Эдит! Желаю вам никогда не переступать порога дома, где вы оказались бы менее желанной гостьей, чем в нашем форте!

Глава II Странствующий Натан

Глава II

Странствующий Натан

Когда из крепости увидали переселенцев, все выбежали встречать их, кроме жены коменданта и ее дочерей, старшей из которых едва минуло семнадцать лет. Они приняли гостей, которых им представил полковник Бруце, так же сердечно, как и все остальные крепостные жители. В комнате, кроме хозяек, находилась еще молодая девушка по имени Телия Доз, на лице которой выразилось странное и заметное беспокойство, когда она услышала имя капитана Роланда Форрестера.

Полковник рассказал капитану, что эта молодая девушка не приходится ему даже родственницей: она была дочерью одного старого знакомого; Бруце взял ее к себе в дом, когда отца ее взяли в плен шавнии, оставив малютку беспомощною и одинокою. Но отец Доз, Авель, вскоре сам сделался индейцем: его усыновило племя, как будто он происходил из него, и нисколько не заботился о своей дочери, предоставив ее попечению полковника. Капитан от души пожалел покинутое дитя и охотно сказал бы девушке несколько теплых слов в утешение и с участием, если бы полковник не овладел всецело его вниманием, как гостеприимный хозяин.

— Так завтра вы намерены уже продолжить путь? — спросил он молодого офицера. — Я не могу просить вас остаться, так как хорошо знаю, насколько ценно время в нашей стране. Но я был бы чрезвычайно рад, доволен, если бы вы смогли пробыть у нас месяца два, капитан.