— Начинаем устраиваться, — говорил самодовольно Тошка, устало вздыхая. — Настоящие байкальские робинзоны! Мы обратим нашу тюрьму в плавучую лабораторию и будем наблюдать зиму на Байкале.

— Молодец! — сказал профессор. — Верно, если уже суждено сидеть в плену у Байкала эти полтора-два месяца, постараемся использовать время. Ты прав. Здесь есть что понаблюдать.

— А где же мы будем разводить костер? — поинтересовался Федька.

— Мы устроим печь, — ответил профессор. — Я видел в каюте железную плиту.

Сейчас же они отправились на поиски. Действительно, нашли ее, и в каюте сложили себе настоящую печь. Каюту обшили войлоком и парусом, так что в тот вечер спали без полушубков.

При свете тускло горевшей керосиновой лампы они могли работать, слушая завывание ветра над головой.

Помещение было оригинально — ледяная глыба, внутри которой находилась обшитая войлоком каюта, и около нее разные хозяйственные деревянные пристройки, кладовая и пр. В особенности своеобразный вид имело это жилье вечерами, когда из ледяной глыбы через маленькую железную трубу валил дым, а сквозь затянувшееся льдом маленькое оконце в тьму байкальской ночи смотрел крошечный огонек. Ледяная глыба отоплялась. Внутри льда сидели с керосиновой лампой. Так началась жизнь в плавучей тюрьме.

Отрезанные от всего мира, они работали над своими коллекциями и гадали, куда-то принесет их ветер.

— А не может остров расколоться ударом большой льдины? — тревожился иногда Тошка.

— Что ж, если отколет кусочек километра в два-три, нам это не важно, — отвечал Булыгин. — Наш плот устойчивости от того не потеряет. Наша усадьба не менее десяти километров. В воде ей тонуть незачем! Словом, пока нам можно на этот счет не беспокоиться. А когда Байкал станет, тогда, я думаю, мы долго в своей каюте не засидимся.

— Ведь нас, наверно, считают погибшими, — заметил Федька.

— Не в этом дело. Это не так важно. Но зимой — в январе, феврале и марте — я должен произвести ряд наблюдений около Ушканьих островов, — сказал профессор. — Для меня они настолько важны, что если не удастся их сделать, придется задержаться здесь еще на год. Жаль, что мы носимся с места на место слишком быстро и нет возможности заниматься ловлей.

— Разве зимой можно?

— Даже лучше, чем летом. Дыбовский[87] все время ловил.

Осенние бури на Байкале необыкновенно свирепы. Преобладали северные и северо-западные ветры, отличающиеся ужасающей силой. А когда к ним прибавлялась метель и стужа, из каюты нельзя было выходить.

Байкал выл и бесновался.

Ни птицы, ни зверя не видали они за это время. Казалось, все живое скрылось и спряталось, кто куда мог, на эти ужасные месяцы, пока идет на Байкале осенний ледостав.