Созерцатель скал с презрением смотрел на зловещие приготовления негодяя.

Урбужан наклонился к моряку и стал расстегивать его тулуп. Но на морозе пальцы плохо слушались и, чтобы было легче, он положил нож в снег. Созерцатель скал был беззащитен.

— Живуч, собака! — повторил Урбужан.

Лицо его горело зверским торжеством.

В эту минуту чье-то тяжелое тело обрушилось сверху ему на шею… В одно мгновение он ощутил удар, острую боль вонзившихся в шею зубов и услышал страшное рычание.

Урбужан судорожно дергался и бился лицом в снегу, будучи не в силах сбросить свирепого зверя.

Покончив с человеком, рысь с окровавленной мордой, страшная при луне, как кошмар, приблизилась к Созерцателю скал, лизнула ему руку и жалобно замяукала.

Созерцатель скал слабеющей рукой погладил друга-мстителя. Потом махнул рукой несколько раз в направлении юрты. Этим жестом Созерцатель скал обычно отправлял ее обратно с охоты с какой-нибудь добычей. Но теперь у Каракаллы в зубах ничего не было. И она недоумевала.

Созерцатель скал вынул платок, намочил его в крови, дал рыси в пасть и снова махнул рукой.

Рысь поняла. Огромный прыжок, затем другой, и она скрылась в чаще.

В лесу снова настала тишина. Луна светила на распростертых в снегу врагов. Один был мертв. Другой умирал.

Скоро Созерцателя скал из бессознательного состояния вывел рев медведя.

Стоял мороз градусов в сорок.

Успеет ли Каракалла добежать до юрты, поднять тревогу и привести помощь, или он прежде истечет кровью и замерзнет в снегу? Или медведь, либо волки разорвут его? Он знал, что рана очень серьезна. Он потерял много крови и ослабел.

Неужели ему суждено пасть от руки убийцы?

Мысли его путались.

Каракалла отомстил за него и за дочь… Дорогая Эмма погибла здесь на Байкале. Ну, что ж, значит — судьба…

Никто не узнает о гибели лейтенанта Краузе. Только Брат волка пожалеет его, баклан Фридрих, да Каракалла будет глухим жалобным мяуканьем выть над его трупом.

Железный человек готов был смириться. Он находил все это естественным и справедливым. Кара за ту роковую ночь в океане! Он хотел отвернуться от этих воспоминаний, но перед его слабеющим взором ожила незабываемая ночь, гигант-пароход, качающийся на волнах, музыка, женский голос, певший «Ave Marie». И они, крадущиеся к судну. Ему слышались содрогания подводной лодки. Вот глухо прозвучал выстрел…

Созерцатель скал открыл глаза.