— Мама, ты никогда не слыхала о Вогульской пещере? Дед ничего не говорил?

— Не слыхивала.

— А ты не знаешь, кто такой Куколев?

— Ты ж его знаешь… Ефимушка… Фамилию-то, поди, и сам он забыл.

— Так я его расспрошу, — схватился разом Тошка.

— Попробуй, — усмехнулась мать. — Такой же, как дед, — шальной.

Она снова взялась за белье и запела заунывную песню.

Однако, когда Тошка обулся, надел фуражку и собрался идти, она сердито окликнула:

— Ты куда?

— К Ефимушке.

— Да ты что, сдурел? Вижу, парень, у тебя нету дела. Чем зря сапоги бить, наколи-ка дров.

Сын только ухарски свистнул и вышел. Потом, уже с улицы, крикнул в окно:

— Приду и наколю. Пока хватит.

Квартиру Ефимушки, приятеля деда, Тошка знал хорошо. Когда он подошел к однооконному, вросшему в землю домику и побарабанил в стекло, за ворота высунулась баба.

— Ефимушку? — спросила она, щурясь на солнце. — Дедушки нету. А тебе на что?

— Да так, нужен. А где он?

— Дедушка-то? — баба засмеялась. — Да ты чей будешь?

— Хорьков.

— Неужели Анатолий? Как же я тебя не признала? Да где же узнать! Вон какой вымахал… Ин, тебе скажу… Дедушка в скиты к старцам ушел. Еще на святой… Где скит?.. Этого, милый, никто не знает… Старцы хоронятся. Кто же языком трепать будет! Как можно!..