Лара взяла рукой ещё кусок картофеля и поднесла ко рту:

– Да мне и сразу было ясно, – улыбнулась девочка. От середины щеки и до самых губ тянулось краснеющее пятно, а на губах выступили густые бардовые капли, – Ты не хочешь доесть? – Она кивнула головой на оставленную братом картофелину. Брат сел напротив сестры, приземлившись на пол. Не отрывая горящих сумасшествием глаз от Лары, он медленно взял вилку и наколол вторую половину картофелины сестры:

– Знаешь, – сказал он, внимательно рассматривая завтрак со всех сторон, – почему я так мало ем с тех пор, как мы ушли из дома?

Лара наклонила голову к плечу и улыбнулась:

– Почему же, Ро?

Роджер снова посмотрел на сестру и взял стакан с водой.

– Ты мне расскажешь? – не унималась сестра, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, как дрессированная обезьянка перед зеркалом. Брат снова не ответил, – Ну чего же ты мол…

Роджер не дал сестре договорить:

– Я знал, что тебя это заинтересует, – сказал мальчик и, встав со стула, стал ходить перед диваном, – Люди всегда стремились достичь чего-то высокого: мы всегда стремились к искусству, науке, Богу… – он прикрыл рот рукой и посмотрел на сестру, убедившись, что она его слушает, – Ты следишь за моей мыслью?

Лара кивнула и положила за щеку кусок остывшего клубня. На языке был только вкус сажи, а в живот страшно свело, но девочка продолжала улыбаться брату. Тот продолжал:

– Хорошо… – протянул он и положил руки в карманы, – Но не все человеческие особи таковы. Некоторые из них считают, что уже достигли много и, как они говорят, насыщаются засуженной роскошью. Они мчаться по длинной Аллее Наслаждений, но забывают, что каждая улица заканчивается на стыке с другой. Так, за углом людей всегда поджидает разочарование – в самих людях, в выдуманном ими же богатстве, в себе… – Он снова сел напротив сестры и, широко разведя руки, воскликнул, – Но так ведь нельзя! В чем радость пресыщения?! – Роджер вскочил на ноги. Его распирало от того, что он пытался донести до сестры. Нельзя было понять, что так корчило его лицо – то ли чувство восхищения собственным мыслями, то ли страх перед тем, что руководило его разумом и телом – но выглядело пугающе, – Счастье нельзя получить, если ты постоянно купаешься в блаженстве! Чтобы испытать счастье… – Вдруг Ро остановился посередине комнаты и закашлялся, прикрыв рот рукой. Когда же он снова смог говорить, с его губ хрипло опали на пол и разбились на острые осколки слова, – Нужны страдания…

Он сказал это тихо, но в голове Ларисы его голос звучал громким эхо и дрожью разносился по всему телу. Роджер подошел к дивану: