– Ну ты и сказал, князь! Да и не в том дело. Помнить могут по-всякому, главное, чтобы Русь наша благоденствовала. В том мое предназначение. А память? Будут помнить, хорошо, не будут, значит, не заслужил. Извини, князь, мне пора. Ульяне от меня поклон, сыну твоему крепкого здравия.

– Спасибо, Государь.

– Бывай, князь. – Царь со свитой и охраной уехал.

Процессия прошла в дом Дроги. Там были выставлены столы, скамейки. Все по православному обычаю помянули убиенного раба Божьего Тараса, выпили понемногу. Как начало темнеть, разошлись.

Князь Крылов, пробывший на поминках до конца, зашел к Савельеву домой. Ульяна занялась Владимиром, мужчины же устроились в просторной горнице.

Крылов достал из-за пазухи четыре мешочка с деньгами.

– Это тебе. – Он передал один князю. – Другой твоим ратникам. В малом мешочке деньги для сына сапожника.

– Понял.

– Ну и это семье Дроги.

– Все передам, – сказал Савельев. – Честно говоря, у меня другой вопрос к тебе есть, Юрий Петрович.

– Спрашивай.

– Не знаешь, не мыслит ли Иван Васильевич в ближайшее время дать новое задание особой дружине?

Крылов улыбнулся и ответил:

– Знаю.

– Так скажи.

– А на что? Ты как воевода обязан держать дружину в полной готовности выступить по первому же приказу Государя.

– Но мне надо как-то рассчитывать свою жизнь. Собрался с Ульяной и сыном ехать в вотчину, так Государь в Полоцк послал. Захочу сейчас туда же, а тут опять посыльный прискачет. Мне-то ничего, я к этому привык и всегда готов, но Ульяне-то каково!

– Ты прав. Ладно, так уж и быть, скажу тебе тайно. До поздней весны, когда реки войдут в берега, распустятся деревья и кусты, установятся дороги и тропы, дел для твоей дружины не предвидится. Может, и до лета.

– Это уже немало. Спасибо. А потом что?

Крылов развел руками: