Он казался воплощением удачи, сгустком энергии, жизнелюбия, воли. А на самом деле был очень болен и за маской беспечности скрывал тяжелую тоску.

Лондона преследовал страх, что он исписался: выжал из своих тем все до капли, а творческой свежести, чтобы взяться за новые, уже не найдется. Для таких опасений были реальные причины. «Сердца трех» - пятидесятая его книга, а меж тем первая была написана лишь пятнадцатью годами раньше. Подобного темпа не выдержит и самый сильный талант. Интенсивность хороша на конвейере, однако литература - не сборка механизмов из готовых деталей, в настоящей литературе каждый раз все приходится начинать заново. Или же надо удовлетвориться тем, что поставляешь легкое чтение, ни на что большее не притязая.

Но такой ролью Лондон удовлетвориться не мог, даже если хотел. Слишком серьезные ожидания с ним связью вали, слишком стремительно взошла и ярко разгорелась его звезда. В нем видели художника, прокладывающего для литературы новые пути. И он . эту репутацию заслужил - северными рассказами, «Морским- волком», «Мартином Иденом», «Сказками южных морей». Книги эти буквально ошеломили читающий мир. В них все было предельно жизненно и вместе с тем до крайности необычно: сюжеты, герои, фон действия, конфликты, романтика рядом с самой прозаичной будничностью, емкие символы, не мешавшие безукоризненной правде деталей.

Аляска, Полинезия, трущобы английской столицы, перемазанные копотью домики фабричного предместья, раскаленные тропическим солнцем камни таинственных островов в экваториальных широтах, безлюдье тундры, окутанной полярной ночью,-перед читателем Лондона возникал бесконечно увлекательный, пестрый, контрастный мир. И в этом мире происходили события, заставлявшие каждого участника обнаружить истинную свою при-роду. Люди вели себя- мужественно или трусливо, демонстрировали стойкость или безволие, самоотверженность или себялюбие, душевную открытость или зачерствелость. Самое главное, что они выявлялись до конца. Иллюзии, самообманы, красивые слова - все оказывалось шелухой, и читатель, следя за этими героями то с сочувствием, то с негодованием, отзывался на все приключавшееся с ними так горячо, словно происходило это с ним самим.

Вот отчего книги Лондона сразу покорили столько сердец.

Мотив испытания, проверки человеческих качеств в обстоятельствах исключительно суровых - посреди лишений, трагедий, катастроф - звучал в этих книгах всего настойчивее. Лондон дорожил героикой. Тягостные ситуации, которые он так часто изображал, никогда не становились для него оправданием слабости, тем более - предательства. Он знал настоящую цену немногословной, но неподдельной отваги, знал, что высшим законом в отношениях между людьми при любых условиях должно оставаться товарищество. Собственный опыт научил его, что нет в мире ничего презреннее, чем своекорыстие, и ничего дороже, чем способность выстоять, не сломиться и в минуту смертельной опасности броситься на выручку другому.