– У нас все хорошо. Квентин постепенно идет на поправку.

Он прокашлялся, прочищая горло.

– Рад это слышать. Я могу вам чем-нибудь помочь? Ты же знаешь, если вам что-то нужно, я всегда готов.

Она услышала, что на самом деле стояло за этими словами: «Я старик, я устал сидеть без дела, а вы с Квентином – мои единственные родственники. Мне надоело одиночество».

– Я знаю, – сказала она, а затем сделала первый шаг навстречу: – Слушай, если ты все еще хочешь приехать, сейчас подходящий месяц. У нас никаких планов.

Секунду он молчал.

– Спасибо за приглашение. К сожалению, я на пару недель уезжаю в Европу. Понимаешь, туризмом решил заняться. Как насчет мая?

– Было бы здорово, – ответила она, почти не кривя душой.

– Я проверю свой график и сообщу тебе, когда буду свободен.

Она невольно улыбнулась: «Все тот же старина Тед. Если он не в Европе, в его ежедневнике нет ничего, кроме гольфа».

– Буду рад повидаться, – с чувством произнес он. – Привезу что-нибудь для Квентина.

– Просто приезжай, – ответила она, понимая в душе, что поступила правильно.

* * *

Через двадцать минут она свернула на Норвуд-роуд и проехала под балдахином из крон деревьев до конца аллеи. Было без нескольких минут час одного из тех невинных весенних дней, в которые ей казалось, что она наблюдает за рождением мира. Небо голубое, как яйца малиновки, с клумб улыбаются нарциссы, на деревьях щебечут птички. Несмотря на серьезную цель поездки, душа Ванессы пела.

Свернув на подъездную дорожку, она увидела на пороге Пола Деррика. В обычных джинсах и короткой куртке на змейке он был больше похож на Джеймса Дина, чем на Джона Эдгара Гувера[49]. Поздоровавшись, она ему об этом сказала.

– В костюме я чувствую себя обезьяной, – рассмеялся он.

– Что об этом думают в Бюро? – спросила она, открывая дверь.

– У нас толерантное общество, – ответил он. – Они терпят меня, я терплю их.

Она провела его через гостиную на террасу. Там она увидела Квентина и Ариадну, они драили яхту «Относительность». Ванесса улыбнулась. Менее чем за месяц австралийская девушка не только оживила мечты Квентина о плавании, но и убедила его, что уже этой весной он сможет выйти в море. И он словно преобразился. Если раньше терапия вызывала у него только глухую ненависть, то теперь он сам старался как можно скорее восстановить силы. Он разыскал на чердаке свою старую доску с образцами морских узлов и стал вязать булини и петли, тренируя мелкую моторику. Еще он без остановки играл на фортепиано. Бывало, что Ванесса сердилась на Ариадну за то, что она так близко сошлась с ним, но такие минуты не длились долго. Девушка была слишком милой, чтобы ей завидовать.