– К нам он хуже относился… чем Афиарех. Он не говорил по-английски. У него был шрам… на щеке. Он дружил с Османом. Но Афиарех ему не нравился.

– Что значит «не нравился»?

– Я помню, как они спорили, – сказал Квентин. – Не знаю… о чем.

– Это было до или после переговоров о выкупе?

Вопрос поставил Квентина в тупик.

– Кажется, это было… когда самолеты были в воздухе. Я не уверен.

– Вы знали, что «Возрождение» изменило курс посреди ночи? Это произошло вскоре после того, как Афиарех связался с вашими родственниками.

– Мы изменили курс? – удивился Квентин.

– Когда появился «Геттисберг», яхта шла к центральному Сомали, – пояснил Пол. – После изменения курса вы пошли к Могадишо. Пираты об этом не упоминали?

– Нет, – ответил Квентин.

– Хорошо. Тогда теперь займемся записями. Поскольку время у нас ограничено, я сосредоточусь на последнем разговоре Афиареха с твоим дедом до того, как они условились о выкупе, и на моем последнем разговоре с Афиарехом до перестрелки. Дай мне знать, если что-нибудь придет в голову.

Ванесса посмотрела на небо и крепче сжала руку Ариадны. Сердце ее забилось со скоростью барабанной дроби, волнение начало вгрызаться в края сознания. «Если Квентин с этим справится, то и ты справишься», – сказала она себе, прогоняя страх. Неожиданно зазвучал голос Кертиса. Разговор состоял из обмена фразами, перемежающимися статическим треском и щелчками.

(Щелчок.)

Кертис: Ибрахим, как мои сын и внук?

Исмаил: У них все хорошо, Кертис. Сможете поговорить с ними, когда заключим сделку.

Кертис: Нет. Я хочу поговорить с Дэниелом сейчас.

(Статический треск.)

Исмаил: Мои люди устали от этих переговоров, Кертис. Мы и так пошли вам навстречу. Мы не примем меньше двух миллионов ста тысяч долларов. Я знаю, у вашей семьи есть такие деньги, так что не тратьте время, убеждая меня в обратном. До окончания срока у вас осталось семнадцать часов.

(Щелчок, потом пауза, потом еще один щелчок.)