В такой ужасный час, суть каждого стала видна как на ладони!

Оттеснив женщин и детей копьями и щитами, на причал вышли воины Отто де Грандисона. Этот швейцарец на английской службе, увидев, что делает Рутгер фон Блюм, попросту двинул его в челюсть. Фон Блюм упал, и не оказывая даже попытки сопротивления, быстро уполз на корму.

Но и Отто де Грандисон, не предоставил лодку женщинам и детям, а занял её со своими людьми, и приказал править к одному из кораблей.

Госпитальеры, в одну из лодок, поместили раненного Жана де Вильера, нагрузили её реликвиями Ордена, и отплыли. (Жан де Вильер умрёт на Кипре, спустя три года)

Захватили лодку и тевтонцы Бурхарда фон Швандена. (По возращении в Европу, Бурхард фон Шванден будет смещён с должности Великого магистра. Её займёт Конрад фон Фейхтванген, который полностью переориентирует действия Ордена со Святой Земли в Прибалтику)

В штормящем море, виднелось сотни голов тех, кто пытался вплавь добраться до кораблей.

Патриарха Николая Анапса, силой привели в гавань. И он, наверное единственный, кто в эту годину остался верен себе, проявляя великодушие и человеколюбие. Он так перегрузил свою лодку беженцами, что она затонула, и все, кто был на её борту, погибли.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Когда на Кипр вернулся король Генрих II де Лузиньян, с печальной вестью о гибели Акры, когда помчались гонцы ко всем дворам христианских правителей с этим известием, когда многие стенали, оплакивая потерю Святой Земли и святынь христианства, Акра ещё сражалась.

Рыцари-тамплиеры отходили организовано, перегораживая улицы баррикадами, ожесточённо цеплялись за каждый дом, каждый дворец или укрепление, и повсюду давали врагу бой.

– Мы до конца останемся рыцарями Божьими! – призывал Пьер де Севри, и тамплиеры погибали умиротворённо, свято веруя – они выполнили свой долг! Долг перед Богом и христианством! Долг перед Орденом и братьями! Свой собственный, человеческий Долг! Долг воинов и защитников!

А Акра пылала, кровавые потоки плыли по её улицам. Султан Халил, в дыму пожарищ, потерял управление своими войсками, которые хищными стаями кинулись в город грабить и разорять. Женщин и детей уводили в рабство, всех остальных, убивали. Особенному поруганию подвергались церкви и монастыри.

Густаво де Вальверде, чудом державшийся ещё на ногах, отступая вместе со всеми и сражаясь, с тревогой поглядывал на пылающий в зареве пожаров квартал Монмазар. В толпах беженцев, в панике мечущихся по улицам, он выискивал Жюстину, и не находя, с облегчением думал: «Наверное спаслась!» А потом новая, мучительная боль, когда они дошли до монастыря святой Клары, где уже побывали сарацины. Задушенные, изнасилованные, растерзанные тела монахинь, повсюду лежали по двору. А одна была брошена в фонтан, где и захлебнулась.