На возглас английских часовых: «Кто идет», он крикнул «Вперед» — это был его обычный военный клич — и полной рысью понесся в английский лагерь. Издали он уже приметил в центре его громадную фигуру Скиндии и совершенно верно угадал, что там неизбежно должны быть Сита и Рама.

Вначале его всадники мчались довольно отважно, но когда англичане сделали общий залп, сваливший пятьдесят всадников и столько же лошадей, маратты, опасаясь засады, начали отступать и покинули своего предводителя. Коркоран оказался в ужасной опасности. Лошадь его упала, убитая пулей, попавшей в висок. Магараджа был сброшен на землю и попал головой на деревянный кол, на который натягивались палатки. Удар был так силен, что магараджа впал в обморок.

XXV. Коркоран и Луизон прорывают блокаду

XXV. Коркоран и Луизон прорывают блокаду

Минут через десять Коркоран пришел в себя. Он почувствовал на своем лице теплое дыхание; приподнявшись на одном локте, но очень осторожно, из опасения возбудить внимание английских часовых, он узнал Луизон.

Да, действительно это была она. Тигрица отлично догадалась обо всем, что произошло. Она услышала и тотчас узнала военный клич Коркорана; она видела попытку мараттов проникнуть в лагерь и видела их бегство, но она слишком хорошо знала Коркорана, чтобы допустить возможность отступления с его стороны. Луизон тотчас бросилась на поиски своего друга и нашла его в обмороке, лежащим рядом с убитой лошадью.

Она могла звать на помощь, но Луизон слишком была умна, чтобы это себе позволить, зная, что отовсюду окружена неприятелем. Она ограничилась тем, что лизала Коркорана, до тех пор пока он пришел в себя. Как только магараджа ответил ласками на ее ласки, она осторожно взяла его зубами за воротник, перекинула, как ребенка, себе на спину и в три прыжка положила его у ног Ситы.

Нет возможности выразить изумление и восторг Ситы: безмолвно она бросилась в объятия мужа.

Однако, к несчастью, прибытие Коркорана нисколько не уменьшало опасности положения, но, напротив, громадным образом усилило ее, так как во главе своей армии он, быть может, имел бы перевес, но, очутившись пленником в лагере англичан, он был в полной зависимости от них.

Когда он рассказал обо всех своих усилиях для спасения Ситы, она кротко и в ласковых выражениях укоряла его в излишней и крайне неосторожной отваге.

— Вовсе это не было неосторожно! — возразил он. — Если бы не эти подлые трусы, которые все до одного покинули меня… Наконец… вот мы опять вместе… Я страшно устал… раны, полученные мною, сражаясь с Спальдингом, еще не зажили… Я хочу спать… Луизон, моя милая подруга, охраняй нас вместе с Гарамагрифом.