Интересно, что сталось с Вазари? Он выглядел таким испуганным, когда полиция увела его. Погодите минутку, Жан-Люк, кажется, говорил, как слышал, будто его собираются выпустить под ответственность Энди как политического беженца, если Энди гарантирует, что увезет его из Бахрейна и даст ему работу.

Проклятая революция! Чертовски обидно, что я не смогла вернуться и забрать некоторые из моих вещей. У меня там была старая сковородка, к которой никогда ничего не прилипало, и бабушкин заварочный чайник, в котором получалась добрая чашка чая даже из этих отвратительных пакетиков и тегеранской воды. Брр! Вода! Скоро уже больше никогда не придется сидеть на корточках и пользоваться водой вместо мягкой бумаги. Брр! В жизни своей больше не сяду на корточки…

– Чему это ты улыбаешься, Джен?

– О, погоди соображу! Ах да, я думала о том, как нам приходилось садиться на корточки, обо всех этих голых задницах над джубами рано поутру с этими их бутылками с водой. Это всегда выглядело так ужасно и одновременно очень забавно. Бедные люди! Нам больше на корточках сидеть не придется, дружок, пришло время для доброй старушки Англии. – Она увидела, как поменялось выражение его глаз, и тревога сразу вернулась к ней. – Это совсем не плохо, Дункан. Возвращаться домой. Я обещаю, это будет совсем не плохо.

После паузы он кивнул, наполовину себе самому.

– Поживем – увидим, Джен. Не будем пока принимать никаких решений. Месяц или два нам вообще не потребуется ни о чем думать. Сначала мне нужно поправиться, а потом мы все решим. Ты не волнуйся, хорошо?

– Теперь я не волнуюсь.

– Вот и ладненько. Не из-за чего переживать. – Его взгляд снова скользнул на море. Я не намерен провести остаток жизни, сражаясь с проклятой британской погодой, это было бы ужасно. Пенсия? Господи, мне нужно будет что-нибудь придумать. Если я перестану работать, я сойду с ума. Может, нам удастся приобрести небольшой домик у моря в Испании или на юге Франции, где можно будет проводить зиму. Чтоб я сдох, если я допущу, чтобы Дженни мерзла, старилась и дряхлела раньше срока – этот ужасный, перенасыщенный солью ветер с Северного моря! Да никогда в жизни, клянусь Господом! Теперь, когда «Шамал» прошел успешно, денег у нас будет больше чем достаточно. Девять из десяти 212-х! Отличный результат! Не буду пока думать о Дюбуа и Фаулере, о Томе, Эрикки, Азадэ и Шахразаде, не могу.

Его тревога вернулась, и вместе с нею он почувствовал укол боли, который встревожил его еще больше и вызвал еще более сильную боль…

– О чем ты думаешь, Дункан?

– О том, что сегодня восхитительный день.