— У нее теперь не отберешь его. — Бенедетта улыбнулась.

— Я поставлю девчонку в следующую «стену щитов», — пошутил я.

Мы шли в тишине, спускаясь в неглубокую, поросшую деревьями долину. Строго следовали лесной тропе, петлявшей среди густых зарослей дуба, вяза и буковых рощиц. Черные поляны выдавали места, где углежоги разводили свой свирепый огонь. Мы никого не видели и не слышали, кроме топота собственных шагов, птичьего пения и хлопанья крыльев среди листвы. Лес заканчивался сухой канавой, а дальше, вверх по пологому слону, простиралось ячменное поле. Ячмень. Я коснулся молота и обозвал себя дураком. Мы обошли два таких поля, и я твердил себе, что не могу потратить остаток жизни, избегая посевов ячменя. Финан угадал ход моих мыслей.

— Это был всего лишь сон, — сказал он.

— Сны — это посланники, — неуверенно возразил я.

— Один раз мне приснилось, что мы с тобой передрались из-за коровы, — продолжил мой друг. — Какое послание тут может скрываться?

— Кто победил?

— Кажется, я проснулся прежде, чем мы это выяснили.

— Что за сон? — вмешалась Бенедетта.

— Да так, чепуха, — отмахнулся Финан.

Мы шли вдоль зарослей терновника, обозначающих северный край поля. Близ него бушевали вьюнок и яркие васильки и маки, розовели цветки ежевики. К северу от живой изгороди простирался скошенный луг. За стерней начиналась дорога на Верламесестер. Путников видно не было.

— Не проще ли пойти по дороге? — спросила Бенедетта.

— Проще, — согласился я. — Однако именно там нас станут высматривать враги.

Пока мы одолевали последние несколько шагов до невысокого гребня, женщина размышляла:

— Но они позади нас, не так ли?

— Позади, — твердо заявил я, потом повернулся и указал на восток, где дорога выходила из леса. — Мы увидим, как они появятся оттуда.

— Ты уверен? — спросил Финан.

— Уверен, — отрезал я и вдруг понял, что обманываю себя.

Я смотрел туда, где из-под чахлых вязов выныривала дорога, но думал про Ваормунда. Что он предпримет? Я презирал его как человека грубого и жестокого, но разумно ли, полагаясь на эти качества, думать о нем как о глупце? Ваормунд знал, что мы сбежали по Лигану, знал и то, что мы не могли далеко подняться вверх по реке при отливе, прежде чем наш корабль сядет на мель. Но, покидая «Бримвизу», я понятия не имел, насколько близко мы оказались к Верламесестеру. Я оставил корабль у восточного берега в надежде сбить Ваормунда со следа, а теперь сомневался, что он вообще пойдет нас искать вверх по реке. Не требуется большого ума, чтобы сообразить, куда мы направимся. Ваормунду известно, что нам нужны союзники. В Восточной Англии мне их не найти, зато к западу, буквально на расстоянии утреннего перехода, стоит отряд воинов Этельстана. Зачем Ваормунду утруждать себя, преследуя нас, когда можно попросту расставить ловушку? Выискивая разведчиков, я смотрел на восток и на юг, ожидая заметить отблеск солнца от шлема или наконечника копья, а мне следовало глядеть на запад.