— Нас теперь триста. — Финан облокотился на дощатый парапет.

— Да. — Я обыскивал взглядом небо в поисках знамения.

— По оценке Румвальда, у Этельстана двенадцать сотен воинов, — заметил мой друг.

— Четырнадцать, если Мереваль к нему присоединится.

— Этого должно хватить, — произнес Финан. — Если восточные англы не станут драться всерьез.

— Может быть.

— Может быть, — повторил Финан. А потом, помолчав немного, воскликнул: — Всадники!

Он вытянул руку, показывая на двух конных, скачущих вниз по холму к дальнему концу моста. Они задержались у «Красной свиньи», и прохлаждавшиеся на лавках встали, разобрали щиты, пересекли дорогу и скрылись среди западных улочек. Всадники спустились до моста и натянули поводья перед баррикадой.

— От этих эрслингов на баррикаде никакого проку, — буркнул Финан.

По моим соображениям, караульных поставили там, чтобы уклоняющиеся от участия в битве не могли сбежать через реку. Но им в любом случае не удалось бы уйти дальше форта в Судгевеорке, который, как до сих пор считали враги, находится под властью Этельхельма. Маленький отряд на баррикаде был совершенно бесполезен, и, похоже, всадники отсылали его.

— Жаль, — проворчал Финан.

— Чего жаль?

— Я надеялся прикончить ублюдка, обозвавшего меня дедулей. А теперь он улизнул.

Конные и в самом деле приказали караульным оставить баррикаду и сами поехали с ними на запад. Мы провожали их взглядами, пока они не свернули в боковую улочку.

— Теперь нам никто не помешает, — заметил Финан, и я понял, что он уловил мое нежелание.

Ребра ломило, плечи болели. Я смотрел на затянутое дымом небо, но не видел никакого знака, ни доброго, ни дурного.

— Если встретимся с Ваормундом, я сражусь с ним, — заявил ирландец спокойно. И из этих слов стало ясно, что старый друг не только мое нежелание уловил, но и мой страх.

— Пора идти, — отрубил я.

У большинства людей Румвальда на щитах красовался герб Этельстана в виде дракона с молнией. Было чудовищно опасно появляться с ними в городе, но я не мог просить воинов драться без щитов. Это был неизбежный риск, хотя я принял определенные меры: выдал части мерсийцев трофейные красные плащи, а другим раздал отобранные у гарнизона Хиглака щиты. На них были изображены рыба и крест, очевидно эмблема аббата из Басенгаса. Я тревожился, что, заметив наш переход по мосту, люди в городе распознают в нас врагов и пошлют за помощью, но их ввели в заблуждение то ли красные плащи, то ли флаг Этельхельма, до сих пор развевающийся над фортом в Судгевеорке. С тех пор как я решил перейти на южный берег, я отдавал себе отчет, что возвращение станет самым опасным моментом, и хотел, чтобы мерсийцы присоединились к нам. В результате легкого захвата форта численность наша сильно возросла, но вовсе не так, как хотелось бы. Нам нужно было достичь ворот, однако, если люди Этельхельма заподозрят, что три сотни переходящих через мост ратников представляют угрозу, дело кончится бойней на улицах Лундена. Я приказал воинам шагать вразвалку, не торопиться. Нападающие спешили бы, а мы шли медленно, и я постоянно наблюдал за покинутой баррикадой и за караульными на пристанях. Те нас заметили, но беспокойства не выразили. Мерсийцы на другом берегу исчезли, так что западные саксы вполне могли прийти к выводу, что враг отступил, а мы теперь идем на помощь главным силам Этельхельма.